Верхняя часть фасада могла бы быть щипцовым завершением, однако расколота надвое, и из расщелины вырастает над ее остекленной частью квадратный глухой массив, завершенный кубиком трубы. Вместо одного тупого, спокойного верхнего щипцового угла Вентури получил два соперничающих друг с другом острых, по утрам дополняемых еще двумя светотеневыми, резкими как бритва, видимыми на фотографии с Ванной. Это, говорят, аллюзия на двускатные крыши обыкновенных сельских домов. Но зачем мне эта аллюзия, если воображаемый щипец расчленен так, что на него больно смотреть? Семантика в моем переживании вытеснена чувственным шоком.

Портал отделен от расщелины перемычкой, выделенной светлым тоном. Пересекая ее, прилеплена к стене тонкая дуга, воображаемый центр которой находится на оси симметрии фасада как раз на высоте лица сидящей Ванны. Посредине дуга разорвана вместе со щипцом; ее концы не имеют зрительной опоры. Это, говорят, аллюзия на полуциркульную арку, которой мог бы быть перекрыт портал. Но почему бы вместо того, чтобы забавлять кого-то несовместимостью перемычки и арки, не предпочесть что-либо одно? Потому что, отвечают одни, это юмор; или, отвечают другие, цитируя самого Вентури, это «сложность и противоречие». Ради чего юмор? Ради чего сложность и противоречие? Ради, отвечают мне, борьбы против серьезной однозначности модернистской архитектуры. Но окружающие дома в этом окраинном районе Филадельфии не модернистичны без всякой борьбы с модернизмом. Так почему в гостях у Ванны Вентури я должен думать о борьбе ее сына с модернизмом?

Левый конец дуги немного не доходит до оконца, тогда как под правым никакого оконца нет. Зато правее протянута до самого угла горизонтальная лента окон. Все окна прикреплены к натянутому горизонтально двойному «тросу», а слева на нем висит, как пуговица на нитках, большое квадратное окно, разделенное крестовиной на четыре малых. «Мамин дом» как бы подмигивает мне и обнажает зубы в широкой улыбке, будто хочет вовлечь меня в сомнительную сделку. Что я должен думать о хозяйке этого ухмыляющегося дома?

Своевольное, опрокидывающее ожидания обращение с архитектурными деталями, чертежно-графическая тонкость рельефных линий – все это способствует ощущению фиктивности объекта: передо мной стоит плоскость с абстрактной композицией, за которой как бы нет массива стены. Заглядывая вглубь расщелины, вижу, что тонкая плоскость фасада заходит за боковые стороны разлома. То же самое обнаруживается на трех углах дома (за исключением правого по фасаду – с ленточным остеклением), когда обходишь его кругом: углов, оказывается, нет, так как протяженность фасадной и садовой стен не совппадает с объемом здания. Дом кажется скроенным из листов тонкого материала, как дворец Стокле с его окнами, вылезшими за границу между фасадом и крышей. Не дом, а макет дома в натуральную величину.