Проиллюстрирую это соображение еще одним примером из творческой практики Калатравы. В том же самом 1994 году он предложил проект легкого как паутинка моста на трассе будущего лондонского Миллениума. На двух опорах, похожих на каноэ, едва прикасаясь к каждой из этих лодочек в двух точках, стоит прозрачный трехмерный стальной рисунок с деревянным тротуаром, имитирующий формы старинного трехпролетного моста. Особую прелесть этому видéнию придавал высокий подъем моста, создающий впечатление, что, не будь подвешенных снизу каноэ, он взлетел бы в лондонское небо962. Калатрава был готов ничтоже сумняшеся перекрыть своим творением панораму Темзы! Возможно, это помогло организаторам состоявшегося через два года конкурса на проект Миллениума осознать главное требование к будущему мосту – плоскостность. Сравните проект Калатравы с Миллениумом Фостера и Каро: у Калатравы нет ни волнующей ритмики, ни драматургии, заставляющей посетителей Тэйт Модерн оглянуться на Сент-Пол, прежде чем спуститься с моста на берег. Вещица, предложенная Калатравой для Лондона, сама по себе приятна, но пуста.
В вокзале Лион Сент-Экзюпери нет ничего овернь-рона-альпийского. Есть дерзкая, как всегда у Калатравы, но непонятно, почему именно здесь, а не в любом другом месте сооруженная гиперскульптура, изображающая, в зависимости от взятого нами ракурса, то человеческий глаз с невероятно длинными ресницами под бровью, вскинутой на сорок метров (если смотреть глазами машиниста поезда Париж – Марсель), то высунувшийся из-под земли гребень на голове панка-великана (если идти к вокзалу полем вдоль железной дороги), то сказочно-гигантскую хищную птицу, опустившуюся в чистом поле и еще не успевшую сложить крылья (глядя со стороны Лиона), то бумажную птичку, легшую поперек узорчатой доски длиной в полкилометра (если бросить взгляд из иллюминатора самолета). По словам Калатравы, незадолго до начала проектирования вокзала он начал работать над скульптурой, изображающей глаз, и это сильно повлияло на его проект963, хотя сходства главного объема своего сооружения с птицей он тоже не отрицал964.
Интерьер (но не экстерьер) зала ожидания внушает пиетет перед богом сэкономленного времени. Ибо, как только входишь в этот зал, становится ясно, что здесь не найти ни деталей формы, ни глубин смысла, которые были бы способны перехватить твое внимание или дыхание, замедлить твой шаг. Этот интерьер воспринимается только разом, как целое, как трехмерный орнамент, в котором нет ритмических перебоев, и событиями в этом целом могут быть только указатели пути и цифровое время на электронных табло. Благодаря тому, что повторяющиеся элементы конструкций сочетаются здесь под острыми углами и подчиняются не прямолинейному порядку, а дугам несущих арок, трехмерный орнамент Калатравы обладает динамическими качествами, вызывающими ассоциации с нарастающими и убывающими скоростями. Как ни парадоксально, но именно интерьер (а не внешний вид) этого вокзала, находясь в котором, как во внутренней полости гиперскульптуры, невозможно опознать ни одну из перечисленных выше изобразительных метафор, именно этот абстрактный орнамент из стали, бетона и стекла воспринимается как поэтический образ движения, переживание которого является, по собственному признанию Калатравы, одним из важнейших импульсов его творчества наряду с игрой сил и отвлеченностью архитектурного образа965.