Сааринену не нравилась наивная конкретность такого восприятия. «То, что некоторым [sic!] оно [это здание. – А. С.] кажется похожим на летящую птицу, – случайность. Мы меньше всего думали об этом, – утверждал он. – Однако это не значит, что никто не вправе видеть его так или предлагать такое объяснение неискушенным людям, особенно если иметь в виду их склонность скорее к буквальному, чем к чисто визуальному восприятию»974.

Но я понимаю Дженкса, который, касаясь здания Сааринена, не стал слишком взыскательно различать эти виды восприятия, примирив их понятием метафоры. Для него это здание – настоящая Вентуриева «утка», и Дженкс желает, чтобы таких «уток» было побольше. «Аэровокзал TWA в Нью-Йорке – это иконическое изображение птицы и в расширенном смысле – воздушного полета вообще. В деталях и переплетении изгибающихся поверхностей и линий пассажирских выходов и пересечений эта метафора разработана особенно искусно»975.

Уже по внешнему облику терминала TWA видно, как сильно отличается он от зала ожидания вокзала Лион Сент-Экзюпери. Здание Сааринена приземисто, у него нет избыточного объема. Эффектность его облика достигнута чисто пластическими средствами, а не благодаря размерам, по сравнению со зданием Калатравы весьма скромным (особенно если учесть, что колоссальный лионский вокзал в процессе эксплуатации оказался, вопреки расчетам, полупустым, не оправдывающим затрат на строительство и эксплуатацию). Сааринен использовал бетон отнюдь не для украшения. Несмотря на экстравагантность форм, здесь всё функционально, всё работает, как в протестантской этике в противоположность этике испано-католической, склонной к экспрессивным жестам как таковым. Эффекты Калатравы в значительной степени орнаментальны, тогда как Сааринен орнамент не использует. Благодаря многообразию кривых линий и сложных трехмерных поверхностей, на которых играет изменчивая светотень, здание Сааринена легко вообразить полным энергии одушевленным существом. Оно несравненно динамичнее застывшей скульпуры Калатравы.

Представим себе, что мы подъехали к терминалу TWA по JFK Access Road. Входим. Под единым, без опор, и тем не менее членораздельным, не подавляющим своими размерами сводом, под этим архитектурным небом, расчерченным, как следами реактивных самолетов, световыми зазорами между оболочками (хотя терминал строился в эпоху винтовых пассажирских самолетов, его динамические формы, по мнению критиков, опережали свое время976), Сааринен создал целый ландшафт, изобилующий пластическими событиями отнюдь не в ущерб ясности ориентации для тысячи человек, на единовременное пребывание которых рассчитано здание977. Под боковыми оболочками возвышаются две одинаковые платформы (справа – зона регистрации пассажиров, слева – зона выдачи багажа978), на которых стоят павильоны, окруженные широкими террасами. В павильонах – все необходимое для комфортного времяпрепровождения ожидающих. От вестибюля к противоположной стороне – к залу ожидания и к тубусам с траволаторами, соединяющим зал с блоками отбытия и прибытия979, простирается между платформами эспланада. По мере приближения к середине интерьера платформы ее теснят, и в самом узком месте эспланада переходит в выгнутую дугой каскадную лестницу во все четырнадцать метров ширины между платформами. Чуть впереди – восхитительный аттракцион, всегда собирающий массу народа: точно под узлом, связывающим оболочки, Сааринен перекинул легкий мостик над «долиной» между террасами, причем в плане он не прямой, а со стрельчатым переломом в сторону аэродрома. От последней ступени лестницы, из-под мостика, эспанада стремительно расширяется, образуя зал ожидания – целую площадь в форме сердца. Она соединена с террасами дугообразными лестницами двухметровой ширины. Местами, например, в покрытие мостика вкраплен красный – фирменный цвет TWA.