— Нас преследовали…

Это был голос Славского. Он доносился словно издалека.

— Мы защищались до последнего патрона. А затем — безнадежное бегство по развалинам и… ночь.

Казалось, наступил конец света, Страшный суд, город погиб и перед ними простирался лунный ландшафт. Среди кратеров и кольцевых гор сновали тени, гонимые морем дыма и огня. И время от времени раздавались выстрелы: каждый третий выстрел бросал человека в лапы смерти. Никто не мог сказать, много ли выстрелов раздалось в ту ночь и в предшествовавшие дни, никто не считал убитых. Огонь винтовок и автоматов казался лишь робким голосом в грозном хоре уничтожения; по соседству, в городских районах Коло, Млыв и Сроднице, гремели взрывы. В развалинах добивали оставшихся в живых повстанцев, а отряды подрывников взрывали дом за домом, улицу за улицей. Ночь побагровела от крови и огня.

Пытаясь спастись от смерти среди этого хаоса, бежали четыре человека, они спотыкались о щебень, падали на землю, вскакивали от любого окрика, раздававшегося поблизости, прятались в воронках и расселинах. По ним стреляли. Спасения не было, их окружили; раненные и безоружные, они были обречены на верную смерть.

У Славского иссякли последние силы. Он не мог идти дальше, не мог сделать ни шагу. Он бросился на землю, прижавшись лицом к щебню, и услышал, как впереди упал другой, вероятно тот молодой парень, который несколько дней назад подбил танк. А теперь он лежал, прильнув к обломку стены, его ноги подергивались, и сапоги бились о голову Славского. Конец был для них желанным, они хотели умереть, смерть — лучший исход, которого они могли ожидать в этом мире.

И вдруг совсем рядом, за обломком стены, раздались голоса, голоса немцев. Славский вскочил и побежал. Бежал пригнувшись. Бросился в канаву, крепко вцепился в каменистую породу, а там позади, где лежал юноша, трещали выстрелы, и звериный крик на мгновение заглушил взрывы.

Однако Славского уже обнаружили, но, пока щелкали затворы автоматов за его спиной, он вновь пустился бежать. И тут увидел, что двое других его товарищей еще рядом с ним. Вдруг впереди сверкнул огонь, им стало ясно: спасаясь от смерти, они бежали в ее объятия. Славский стиснул зубы. «Только не закричать!» — успел он подумать и затем провалился куда-то в бездну; его тело содрогнулось от невероятного толчка. Славскому показалось, словно страшная тяжесть навалилась на него, потом наступила тишина. Это могла быть только смерть. «Так вот, стало быть, как это бывает», — подумал Славский и вдруг услышал над собой возглас: голос был грубый, словно чем-то удивленный, затем шуршащие шаги удалились. Но вот как бы издалека донеслись обрывки польской речи, проклятия и вырвавшиеся со стоном слова: «Улизнул…» Только тогда Славский осознал, что он еще жив.