– Он сказал, что никогда этого не забудет, – подсказала Ирина.

Когда никогда, отец?

– А ведь ты любишь его, – сказала Ирина, когда ехали обратно в Пущино.

Конечно, любил, только это была не сердечная сыновняя любовь, а какое-то странное смешанное чувство. Немного признательности за нечаянно подаренную жизнь, немного таинственного голоса крови, немного привычки.

Ирина видела родителей такими, какими они хотели ей казаться. А они относились к ней хорошо. Вывалить ей все подробности моей жизни означало изменить ее отношение к ним. Они бы это почувствовали. Оно мне надо? Оно надо Ирине? Поэтому я ответил: мол, конечно, люблю, только…

– Что же не можешь простить? – спросила Ирина.

Я все-таки рассказал ей о второй своей маме Вале и ее дочке Аллочке.

– Человек должен умирать в душевном покое, – говорила Ирина. – Вам, братьям, нужно сойтись у постели отца, а не у могилы. Пусть он увидит вас в мире и согласии. Стасик и Витя должны понять, что любая обида по сравнению со смертью – просто тьфу.

Я позвонил маме: предложил собраться. Она как бы даже обрадовалась. Конечно, она это организует. Спустя время сообщила мне, когда приедет Стасик. В назначенный час мы с Ириной приехали в Коломну. Но Стасика с Феней уже след простыл.

– Торопились они, у Стасика съемки, – объяснила мама, убедительно глядя в глаза.

Ага, съемки!

На обратном пути Ирина сказала:

– Все дети, даже самые хорошие, судят своих родителей. Судят даже самых хороших родителей. Знаешь, о чем я сейчас думаю? Наверное, каждая мать должна чувствовать себя виноватой: вдруг что-то не так сделала для своего ребенка? Или чего-то не сделала?

Я слушал рассеянно. В голове были свои мысли. Одна показалась мне дельной. Каждый, кто рождает ребенка, рождает свидетеля на своем будущем суде, а может, и самого судью.

Через неделю стало ясно, что отцу остались считанные часы. В предпоследний его день мама засобиралась к протезисту. Отец попросил ее не уходить. Словно, чувствовал, что мало ему осталось.

– Как я могу отложить? – с удивлением спросила мама. Она уже стояла на пороге, с укладкой волос и накрашенными губами. Ее жизнь текла своим чередом.

– Неужели ты уйдешь? – спросил, тяжело дыша, отец.

Похоже, чувствовал, что сознание покидает его.

– Не переживай. Я скоро вернусь, – сказала мама.

Когда она через час пришла, он еще дышал, но уже не узнавал ее.