Сейчас, когда есть деньги, самое время вернуться в Павлодар. Но мне хочется посмотреть Москву. Слоняюсь по улицам, скверам и площадям. И однажды… это невероятно. На соседнем эскалаторе майор Гронин. Он стоит с красивой брюнеткой, ласково на нее смотрит, балагурит, но что значит профессионал: видит все вокруг.

Сначала он, как и я, глазам своим не поверил. Но увидел мое выражение ужаса и удивления в пополаме, и понял, что это я. Крикнул мне: «Зря!» И тут же вернулся лицом к своей женщине. А я спускался вниз с головой, повернутой в его сторону: неужели не бросится за мной? Нет, на фиг я ему сдался.

Иду к дворнику-кочегару. Он для меня еще одну работу нашел. Тоже из студенческой подработки. Грузчиком в морге. Возить мертвецов на кладбище. За эту работу платили меньше, чем за разгрузку вагонов. Поэтому пришлось задержаться в Москве.

Окончательное решение сдаться я принял только через четыре месяца после рывка. Не хочу называть побег побегом. Слово «рывок» точнее определяет то, что я сделал. Побег готовят, а тут… Побег обычно связан с риском для жизни. Был ли риск у меня? Конечно, был. Если бы меня загнали в какой-нибудь двор, где не было бы людей, а я оттуда мог скрыться, перемахнуть через забор, то там могли бы и подстрелить. Стрелять запрещалось только на людных улицах.

Явку с повинной надо было продумать. Если схватят на пути в Павлодар или даже где-то в самом городе, даже возле милиции, попробуй докажи, что шел сдаваться. Чтобы не рисковать, проще было сдаться в Москве. Оттуда бы этапировали в Павлодар. Но я понимал, что Гронину из-за меня влетело капитально, и хотел сдаться лично ему.

Глава 65

Глава 65

Через год отец тяжко заболел. У Ирины был очередной курс «химии». Мы приехали в Коломну не сразу. Задержка с приездом была объявлена братьями черствым невниманием к отцу.

Отец тяжко, с легким свистом дышал, громко стонал.

– Не стони, папочка, – просила мама.

– Когда больной стонет, ему легче, – вставила Ирина.

Мама тяжело вздохнула:

– Устали мы от его стонов.

Голова отца лежала слишком низко. Я подложил две подушки, теперь он полусидел, ему стало легче дышать.

– И что мешало так сделать раньше?

– Витя лучше знает, как мне правильно лежать, – сказал отец.

Скрытая жалоба эта прозвучала как-то неблагодарно по отношению к Вите. Брат все-таки заботился, как мог. Но если заботился, так ли трудно было понять, в каком положении отцу легче дышать? У отца мерзли ноги. Я купил грелки. Грелки не помогали, ступни оставались холодными. Я начал согревать их руками. Отец что-то проговорил – я не разобрал.