«Природа своего не узнает лица» («Холодная весна. Бесхлебный, робкий Крым…», 1933). В этом примере антропоморфный образ лица природы, вероятно, синонимичен лицу земли, которое, в свою очередь, появляется из идиомы стереть с лица земли. На это накладывается коллокация узнавать в лицо.

«Пеньковые речи ловлю» («Квартира тиха, как бумага…», 1933). В этом случае идиома ловить речи дополнена прилагательным пеньковые, которое, с нашей точки зрения, становится результатом буквализации таких фразем, как плести языком или что ты плетешь?. Дословное понимание фраземы позволяет ассоциировать говорение с плетением чего-либо из пеньки, и из этой ассоциации в строке возникают пеньковые речи.

«Покуда в жилах кровь, в ушах покуда шум» («Ариост» («Во всей Италии приятнейший, умнейший…»), 1933) – коллокация шум в ушах совмещается с фрагментом идиомы кровь закипает в жилах. Фразеологический смысл может проявляться в тексте, поскольку Ариост изображен весьма темпераментным героем. В парном стихотворении 1935 года («Ариост», «В Европе холодно. В Италии темно…»): «И солнце рыжего ума взошло в глуши». Здесь на коллокацию солнце взошло накладывается распространенное выражение свет разума (с синонимической заменой разум → ум).

Рассмотрим несколько примеров из стихотворения «Мастерица виноватых взоров…» (1934).

«Их, бесшумно охающих ртами»[74]. Вероятно, строка отталкивается от выражений открыть рот от восхищения, охать от восхищения. К этой модификации добавляется еще одна идиома – нем как рыба [Napolitano 2017: 309] или молчу как рыба [Гаспаров М. 2001: 660].