То же самое происходит и во многих других несложных случаях, когда семантическое поле очевидно и в его рамках сознание читателя, не отдавая себе в этом отчета, подыскивает смысловые аналоги.

В сложных примерах, однако, семантические поля накладываются друг на друга, и поэтому сознание – в изначальном приближении – исходит из общего контекста. Так, мы в целом понимаем, что имеется в виду в строках «Луч стоит на сетчатке моей» и «Мы прошли разряды насекомых, / С наливными рюмочками глаз»: в первом случае глаз воспринимает свет, во втором подразумеваются какие-то особенные глаза насекомых. Но при этом, надо полагать, на микроуровне происходит сличение семантических полей (как мы показали на примере, приведенном Выготским, и выше, говоря о косых подошвах луча). Для наливных рюмочек глаз нет целостного аналога в нормальном лексиконе: влажные глаза, глаза в форме рюмок, очевидно, редуцируют смысл. Но каждое слово в этом высказывании встроено в свое семантическое поле, и эти поля пересекаются на разных основаниях. Так, слово наливной понятным образом сопоставляется с рюмочками и косвенно – с глазами (например, посредством фразы глаза налились слезами); через фонетическую ассоциацию наливные рюмочки соотносятся с круглыми наливными яблочками, а биологический контекст стихотворения заставляет вспомнить еще и палочки и колбочки.

Эти и другие замены, которые мы разбирали в первом разделе работы, свидетельствуют о том, что в стремлении к пониманию происходит поиск аналога высказыванию. Сознание подбирает его путем перебора семантических контекстов отдельных слов и в итоге находит такой аналог, хотя он зачастую сложно формализуем (в случае с наливными рюмочками глаз непонятно, к какому семантическому итогу приходит сознание). Несомненно, в словах, встроенных в поэтическое высказывание, есть дополнительный неформализуемый общий уровень. Подобно гештальту, это «целостная образная структура, несводимая к сумме составляющих ее ощущений» [Соколова 2003: 100]. Однако на более частном уровне – на уровне языка – по всей видимости, сознанием предпринимаются попытки нормализовать высказывание, «перевести» его.

С помощью нашего построения, возможно, объясняется работа того, что принято называть интуитивным пониманием текста. Сложнейшие процессы (которые, безусловно, должны быть исследованы с привлечением нейрокогнитивных методов) мы попытались описать через идиоматику, которая представляется формализуемым посредником между текстом и сознанием читателя. Ясно, что некоторые наши наблюдения, касающиеся конкретных текстов, могут кому-то показаться неубедительными (или наоборот – другие читатели в тех же текстах обнаружат гораздо больше «запакованной» идиоматики). Это тем не менее встраивается в нашу модель: все читают несколько по-разному, в соответствии с индивидуальными особенностями восприятия.