Однажды летом в Упсалу прибыл в гости сам Рагнар Лодброк, и Эйстен по этому случаю дал в честь него великий пир. У Эйстена была дочь по имени Ингеборга, прекрасная и кроткая нравом юная дева. На пиру она наливала брагу и мед в чаши отцу и Рагнару, и Эйстен заметил, что высокий гость положил на его дочь глаз. Тогда он начал нахваливать ее Рагнару и как бы невзначай говорить, что она – девица на выданье, да вот только никак он не может подобрать ей достойного жениха. Рагнар сделал вид, что его это не касается, но сам задумался над его словами. И все воины Рагнара, бывшие на том пиру, слышали эти разговоры. После того пира только и было пересудов в дружине Рагнара, что для их короля куда почетнее было бы, если б супругой его была не крестьянская дочь Крака, а дочь конунга, такая как, например, Ингеборга.

Эти речи дошли наконец до самого Рагнара, и он счел, что люди его, в общем-то, правы. И он решил обручиться с Ингеборгой, тем более что ее отец был очень даже не против этого и хотел выдать ее за Рагнара незамедлительно, но тот решил не спешить и отложил свадьбу до следующего лета. Когда Рагнар возвращался со своей дружиной домой, он строго запретил кому-либо рассказывать о его помолвке.

По возвращении Рагнара также ждал пир, который устроила для него Крака. Когда он отдыхал после угощения, Крака стала расспрашивать его о новостях, но он отвечал ей, что никаких особенно важных новостей не знает.

– Ну что ж, если не хочешь, то не рассказывай, я и так все новости знаю, – ответила Крака. – Мне одно только странно, что мой король обручился с другой, когда у него уже есть супруга.

– Кто сказал тебе это? – спросил Рагнар. – Клянусь, если только я узнаю, кто из моих дружинников натрепал тебе про это, то отсеку им и руки, и ноги, и болтливые языки!

– Твои люди сохранят свои языки и конечности, ибо никто из них ничего мне не натрепал, – ответила она. – Ты, наверное, видел трех птиц, что сидели на дереве за окном, когда ты обручался с Ингеборгой? Так вот они-то и сообщили мне эти новости. От птичьего племени узнала я все о твоей помолвке. И также узнала, что твои люди тебя уговорили и напели тебе в уши, что я, мол, крестьянская дочь и тебе, королю, зазорно иметь в женах мужичку. Так вот, открою же тебе, наконец, правду, что я родом совсем не крестьянка, а дочь конунга, и по отцу и матери я женщина куда более благородных кровей, нежели твоя Ингеборга.

– Так кто же были твои отец и мать? – спросил изумленный Рагнар.

– Да будет тебе известно, милый муженек, что мой отец – это не кто иной, как сам Сигурд, которого в Германии называют Зигфрид Фафнирсбане, а мать моя была Брингильда-щитоносица.