Люсьен как-то мельком увидел из окон «Националя» очень красивую девушку, два года разыскивал ее, чтобы сделать предложение. И надо же такому случиться – нашел и женился. Звали ее Лилия Бодрова. В 1953 году у них родился сын Жак, который пошел учиться в обыкновенную французскую спецшколу, одну на всю Москву. Пока повеса Люсьен сидел по «Националям», его жена ходила на родительские собрания, на одном из которых оказалась за одной партой с не так чтобы молодым, но представительным мужчиной – его дочка тоже в эту школу ходила. Звали соседа по парте Марк Наумович Бернес. Она его сначала и не узнала, подумала, что Крючков пришел. А вот Бодрова – он заметил ее еще 1 сентября – Бернесу очень понравилась, и он увел её от мужа. Так и возникла в жизни известного актера новая семья. Мораль: не пускай жену на родительские собрания, где дети звезд учатся, а ходи сам!

Как истинный француз, Люсьен взял жену за руку и отвел ее к Бернесу, а потом отправился в «Националь». «Самые красивые женщины были с ним…» – завидовал студент Кончаловский. Для зависти имелся еще один повод – Люсьен, Виктор Луи и их компания были вхожи на второй этаж ресторана, куда большей части посетителей первого этажа вход был заказан. Вот ведь какая интересная иерархия имела место!

На втором этаже выпивала и закусывала еще более элитная публика, куда Рискиных и прочих «гвардейцев» с их одесскими рассказами не пустили бы на порог. Дипломаты, журналисты, интуристы кушали здесь под аккомпанемент джазового ансамбля Николая Капустина. Пианист-самородок из Горловки Коля Капустин учился в Московской консерватории у Гольденвейзера, а до этого – в училище при ней, где он и познакомился со старшим сыном Михалкова. Нуждающийся Капустин даже некоторое время жил в доме Михалковых как приемный сын, там его научили слушать «Голос Америки» и приобщили к джазу. Капустин сколотил свой ансамбль и стал выступать на втором этаже «Националя». Конечно, слово «стал» – весьма условно. Попробуй-ка «встань» туда! Опять же помогли добрые люди, а может, и сам вечный Михалков. С Капустиным играли тромбонист Константин Бахолдин, саксофонисты Георгий Гаранян и Алексей Зубов, трубач Андрей Товмасян, басист Адик Сатановский. Популярные мелодии Луи Армстронга, Гленна Миллера и Бенни Гудмена американцы слушали внимательно и высоко оценили исполнительское мастерство двадцатилетних джазменов, записав несколько их композиций на пленку. Запись передали по «Голосу Америки», благодаря чему об ансамбле узнали за рубежом, да и у нас.

Непреодолимая тяга к джазу позволяла бороться с любыми преградами. Журналист Юрий Вачнадзе, тогда аспирант Московского института геохимии и аналитической химии (ГЕОХИ) им. В.И. Вернадского, вспоминал: «Узнав, что по вечерам там играет замечательный джазовый состав (слова “комбо” мы тогда не знали), я решил во что бы то ни стало попасть на второй этаж. Через знакомых моих знакомых мне удалось заручиться помощью работавшего раз в несколько дней администратора ресторана Василия Дмитриевича. Так я попал в ресторанный “зал обетованный”. В дальнейшем я ходил туда именно в дни, когда мой благодетель не работал, и каждый раз небрежно спрашивал у входа: “Что, сегодня Василия Дмитриевича нет?” Срабатывало безотказно, хотя я и по сей день подозреваю, что мой безупречный по тем временам костюм и убедительно сыгранная уверенность в себе служили доказательством для мелких кагэбэшников того, что я “что-то знаю” – попросту говоря, работаю в одной с ними конторе. Что ж, у них тоже, видимо, случались проколы. Играли фантастически. Иностранцы слушали музыку очень серьезно. О танцах не могло быть и речи. В пятнадцатиминутных перерывах между “сетами” Коля Капустин, который был тогда студентом московской консерватории, пианиссимо наигрывал своего любимого композитора Рихарда Вагнера. Этот Вагнер и вечера, проведенные в “Национале”, остались в моей памяти на всю жизнь».