Когда человеческие общества возросли в масштабе и вышли за пределы групп охотников-собирателей, прощение обрело свои культурные нюансы, привлекшие внимание антропологов. Хорошим примером служит племя нуэров, чья религия была описана в главе 2. Общество нуэров разделено в виде «гнездовой иерархии» групп. Самые малые группы размером с деревню действуют как совместные единицы (англ. corporate units; этот термин использовал Эванс-Притчард) в повседневных занятиях: когда охраняют крайне важный для них скот, выращивают просо, осуществляют коллективную оборону. Самые малые группы часто воюют друг с другом, но легко объединяются, когда это необходимо, особенно для угона чужого скота или защиты собственного.

В следующем отрывке Эванс-Притчард описывает характер народа нуэр. Может показаться странным и даже политически некорректным говорить о людях той или иной культуры как о наделенных особым характером. Разве у нас не примерно одни и те же гены, не одна и та же врожденная психология? Возможно. И все же из этих кирпичиков можно построить разные здания: церкви, дома, крепости, тюрьмы – и то же самое можно сказать о строительных блоках культуры. Эванс-Притчард пишет:

Нуэр – это итог жесткого и эгалитарного воспитания, он крайне демократичен и в нем легко пробудить жажду насилия. Его беспокойный дух раздражается от любого ограничения, и нуэр никого не признает выше себя. Богатство у нуэров не имеет никакого значения. Тому, у кого много скота, завидуют, но к нему не относятся иначе, чем к тому, у кого скота мало. Нет различия и по происхождению. Человек может не входить в главный клан своего племени, он может даже происходить из динка, но тот, кто упомянет об этом, сильно рискует: его могут тут же забить дубинами до смерти (Evans-Pritchard 1940, 181).

Нуэр – это итог жесткого и эгалитарного воспитания, он крайне демократичен и в нем легко пробудить жажду насилия. Его беспокойный дух раздражается от любого ограничения, и нуэр никого не признает выше себя. Богатство у нуэров не имеет никакого значения. Тому, у кого много скота, завидуют, но к нему не относятся иначе, чем к тому, у кого скота мало. Нет различия и по происхождению. Человек может не входить в главный клан своего племени, он может даже происходить из динка, но тот, кто упомянет об этом, сильно рискует: его могут тут же забить дубинами до смерти (Evans-Pritchard 1940, 181).

Ярко выраженный эгалитаризм, объединяющий сообщество охотников-собирателей, создает основу и для общества нуэров. И поддерживается он насилием. Главнейшая добродетель мужчины-нуэра – защита своей чести и чести своей группы, а группа определяется весьма гибко, по ситуации (вспомните идею групп, образованных по характерной черте; о ней мы говорили в главе 1). Возмездие у нуэров поистине священно. Однако их взрывоопасная вспыльчивость, способная мгновенно привести к вспышке насилия, требует противовеса, и таким противовесом служит «вождь в леопардовой шкуре» – человек, играющий жизненно важную роль в разрешении конфликтов без чьей-либо смерти. Когда защита чести оборачивается убийством, убийца может получить убежище в доме «вождя в леопардовой шкуре». На протяжении недель и месяцев тот ведет переговоры, пытаясь уладить конфликт и сделать так, чтобы вместо ответного убийства за смерть убитого расплатились скотом. Переговоры – дело тонкое: никто – ни человек, ни группа – не хочет заслужить репутацию людей, не умеющих в полной мере защитить свою честь. Тем не менее за самонадеянностью и дерзостью скрыто желание вести переговоры – пока у сторон конфликта есть причины ладить в повседневной жизни. Убийства в рамках одной совместной единицы улаживаются довольно быстро. Но убийцу из отдаленной группы, возможно, никогда не простят до конца, даже после расплаты скотом. А если убийца из другого племени, вопрос о выплате компенсации не стоит: единственное решение – жестокое возмездие.