Декретом ВЦИК от 10 августа 1922 года для лиц, причастных к кон­трреволюционным выступлениям, вводилась административная высыл­ка за границу или в определенные местности РСФСР сроком до трех лет под надзор местного органа ГПУ. Эти места определил в записке Ленину председатель ГПУ Дзержинский: «...Печора, Березов, Обдорск...».

На Тобольский Север стали высылать представителей «историче­ской контрреволюции» из бывших привилегированных дворянских и духовных сословий и членов буржуазных и социалистических, но оп­позиционных большевизму политических партий: конституционных демократов (кадетов), социалистов-революционеров (эсеров), соци­ал-демократов (меньшевиков), анархистов, армянских дашнаков, укра­инских боротьбистов, азербайджанских мусаватистов, грузинских мень­шевиков, еврейских сионистов.

В селение Хэ выслали митрополита Петра Крутицкого (Полянско­го), которого после смерти патриарха Тихона (1925) собор 37 еписко­пов Русской православной церкви избрал Местоблюстителем Патриар­шего престола. В Обдорск отправили в ссылку «охладиться» гордость русской культуры — Московский художественный театр с оппозицион­но настроенным к большевистскому режиму Немировичем-Данченко. Как отмечалось в докладах уполномоченного Обдорского отдела ГПУ Игнатия Кузнецова, «...коллектив ссыльных артистов играл в народном доме по договору, заключенному с РИКом».

Чекист Кузнецов вел в Тобольске оперативную разработку лиц, при­частных к сокрытию сокровищ Николая II и его семьи. В Обдорск гу­бернское чекистское начальство откомандировало Кузнецова для розы­ска пропавших ценностей Сибирского белого движения (на смену уже не внушавшим доверия Пензину и Рябкову).

Однако Кузнецов, совершив несколько секретных вылазок в тундру и оставив ряд интересных сообщений о жизни коренного населения, решил не рисковать своей молодой жизнью — в приполярной тундре еще оперировали недобитые остатки «рочевщины».

После истории с кладом, найденным в Хэ и выданным за колчаков­ский, розыск ценностей уступил по политической актуальности надзору за ссылкой. Поэтому Кузнецов сосредоточился на оперативном наблю­дении за ссыльной артистической труппой и... увлекся опальной актри­сой, которую в своих докладах в губотдел ГПУ величал не иначе как Еле­ной Прекрасной (за что и был «вычищен» из органов. — А. П.).

В противостоянии между сторонниками планового государствен­ного лова рыбы и развития рыбных промыслов на основе кооперации Лопарев потерпел неудачу. В его автобиографии от 3 октября 1936 года (за несколько месяцев до ареста. —А. П.) отмечено: «Из кооперации ушел — устал от бесконечных разъездов по Северу. До июня 1924 года охотился, изучал рыбное хозяйство и балычное дело...» Его видели в окрестностях Сургута и в верховьях Ваха. Под прикрытием охотничьего и рыбного промыслов он искал архив Зырянова (и нашел. — А. П.) и ненайденную часть спрятанного штабс-капитаном Киселевым и «большим урядником» Волковым золота. При этом Лопарев не терял надежды на союз частной инициативы и рачительного отношения к местным рыбным ресурсам с поддержкой государства и научным объективным подходом к нормам вылова рыбы и ее качественной переработки (отсюда интерес к произ­водству балыка, маринованию и консервированию. — А. П.).