Андрей присел на бревнышко в отдалении и стал считать отъезжающих. Наташка Осокина уезжает в город: устала ходить в сапогах и телогрейке, мечтает о красивых нарядах и будет швеей. Провожают Петьку Трифонова: он поступил в Тобольскую мореходку – и значит, быть ему капитаном. Зойка Михайлова будет учиться в фельдшерско-акушерской школе. И братья Гордеевы пришли с котомками: отец посылает их смотреть места для переезда в стороне Колпашева, на Васюгане, – подальше от экспедиции и колхоза, от которых житья не видать. И Кыкин явился со скромными пожитками.

– Иван! – окликнул его Андрей. – А ты куда плыть наладился?

Иван подошел поближе, вынул из желтых зубов погасшую трубочку, оглянулся враз заслезившимися глазами на обжитой еще его дедами поселок и пробормотал, как бы оправдываясь:

– Бежать нада. Шаман большую беду на деревню нашлет – дух его бродит, сердится. Экспедиция на Половинке все могилы бульдозером сломала, всех злых духов выпустила, на этом месте буровую поставили и под землей шайтанов тревожат. Рассердятся шайтаны – большую беду принесут: загорятся леса, протухнет вода, поссорятся люди, уедут из родных мест и старики, и их внуки. Из жарких краев, где леса низки, реки малы, а души людские мелки, приедут им взамен другие люди-нелюди, привезут много водки, много моторов, много ружей, и не останется по берегам Оби места для остяка. Уже и сейчас мало. Уезжаю я к родным на Вах – мне, однако, помирать пора. Может, еще не скоро туда геологи доберутся и не скоро еще сломают то кладбище, на котором меня положат. И вы отсюда уезжайте: проклято духами это место. Лесник на кладбище ходил – пропал. Витька Седых ходил – пропал. Мишка Тягунов ходил – пропал. Ты, Андрей, тоже ходил: не уедешь – пропадешь.

– Мишка Тягунов на кладбище ходил? – поспешил уточнить Андрей услышанную новость. Но Кыкин, поняв, что сболтнул лишнее, сделал вид, что не расслышал и поспешно отошел в сторону. Зато подошел Толя Белов, и тоже с чемоданом, собрался в Новосибирск, в ремесленное училище, учиться на токаря. Что это такое, Белов ничуть не представляет, зато уверен, что и кормить и одевать будут обязательно. А что потом – потом и видно будет. Скорее всего Советская Армия или Военно-Морской Флот.

– Ты слышал, что Кыкин про Тягунова сказал? – спросил его Андрей.

– Слышал, – кивнул головой Толя. – Только Кыкин еще не все сказал: Алимка Шингораев тоже туда ходил – и тоже утонул. Нечисто там – это точно. Я, может, потому и уезжаю, что Кыкин велит. И тебе бы тоже надо – вместе наследили.

– Да я бы и не задержался, – усмехнулся Андрей. – Однако не вдруг вырвешься: паспорт отобран, подписку о невыезде я дал, да и Ермаков сидит караулит, чтобы я самовольно не смотался... Кабы не он, я бы с тобой в ремеслуху подался. А из-за него я, похоже, надолго в колхозе застряну, и неизвестно еще, чем для меня следствие обернется. Как бы не загреметь железом, навроде Пипкина.