– Когда видеть-то? – пожал плечами Васька. – Едва успели в острог войти...

А с обрыва метнулся огненный комок и, оскалив зубы, кинулся на Луку, стоявшего ближе к берегу. Лука успел выстрелить, и лисица в последнем прыжке упала.

– Вот и помощница ему, – усмехнулся Морозко. – Придурок-то этот всю правду сказал.

– Думаешь, бешеная?

– Как есть, Володей, как есть, – кивнул Мин и, склонившись над кроваво-красным комком, добавил: – Где ты видал, чтоб лисы на людей кидались?

– Боле-то он ничо не сказал?

– Про отца говорил, про мать, – вспомнил Григорий. – Мол, это плата за их смерть. Все умрут. И те, кто в юртах. И те, кто в пути.

– Стало быть, олюторы не все тут.

– На промысле аль в набеге, – предположил Лука. – Олюторы любят повоевать.

– Привяжите пока к дереву, – приказал Отлас. – И – устраивайтесь. В острог никому не входить. Лука, уведи своих оттуда. – Повернувшись к Григорию, сказал: – пойдём братко, поглядим, что там у них.

– Тебе не след, атаман, – пытался удержать его Лука.

– Давай лучше я пойду, Володей, – предложил Потап. – Ты медовухи мне ковш брызни – никакая зараза не прилипнет.

– К медовухе-то она и льнёт, – усмехнулся Отлас и, кивнув Григорию, стал подниматься в гору.

– Тогда и я с вами, – сказала Марьяна, и лишь теперь до Отласа дошло, что в случае беды он может оставить её вдовой.

– Я пойду, – решил Мин. – Я старой.

– Ладно.

Марьяна с Григорием всё-таки увязались за ними.

Острог произвёл на них ужасающее впечатление. Марьяна, выйдя из юрты, позеленела. Её вырвало. Да и на Отласе лица не было.

Страшнее всего было видеть людей, которые, зная о кончине своей, выползали на волю и ложились рядом с трупами. Ложились так, чтоб их не приходилось потом укладывать. Один не рассчитал свои силы и, упав на колени, головою уткнулся в бок умершего, а руки его лежали на животе уже застывшего трупа; этот, ещё живой, словно оплакивал усопшего, хотя Отлас слыхал, что олюторы никогда не плачут, не бранятся, не смеются. Всё – рождение, смерть, победу и поражение, удачу и неудачу приемлют равнодушно. Но этот всё-таки плакал.

Григорий и Мин побывали во всех юртах. В каждой оставалось еще немало живых. И их нужно было спасать. Как? Казаки не знали.