38

Вечор помор, из купцов, гостил. Оставил Митрофановне в дар деревянное блюдо: шибко ласково привечала хлебосольная хозяюшка. Сам Ремез, угощая купца, про письмо тамошнее расспрашивал. Гость хитро в нечастую бороду ухмылялся:

– У каждой птахи своё гнездо. И свито по-своему. В Ольге так рисуют, в Бухтале – иначе. Мастера все на разный манер, и секреты свои таят.

– Ну, таите, – без обиды отмахнулся Ремез, зарубив в памяти: «Смысл письма вашего я разгадаю... Велика хитрость да не шибко». – А скажи мне, Демьян Петрович, коими путями сюда добирался...

Тут купец таиться не стал. Достал карту истрёпанную берегов северных и прочертил весь путь. Толково, грамотно прочертил: видно, мореход знатный. Береговые приметы все обозначил, ветра, дно морское и подводные коряги. Куделей разметались морские течения.

– И цветом они не однаки, и ветрами. Да и облак над кажным разный, – пояснил купец словоохотливо и со знанием дела.

– У нас на Мезени вот как бывает. Вода текёт в обе стороны – прибытия и убытия. Три часа идёт в нашу сторону, на полуношник, и три часа на шелоник. О ходе её говорить долго могу... опытно знаю... Да ты и сам, человек хожалый, верно, на море не юнец, – оборвал вдруг Демьян, видя, что Ремез всё это торопливо записывает.

– Большого ты смысла мужик, Демьян Петрович. А вот с ближними знанием своим поделиться не хошь, – с недовольством молвил Ремез и постучал пером о дощечку. – Даже и те, о которых я ведаю, при себе держишь. Не ваши ли кормщики государю пеняли: вот-де голанцам верит и немцам? Сии слова тебе знакомы? – Ремез достал с полки толстый порядник морской, в котором лежало чьё-то письмо, похоже, недавно писаное. Сам сборник мореходский был стар. И купец тотчас узнал его.

– Сия книга – «Устьянский правильник». Её читывал.

- Другое зачту, – остановил его Ремез и отчеркнул на листе ногтём: – Полунощное море, от зачала мира безвестное и человеку непостижимое, отцев наших отцы мужественно постигают и мрачность леденовидных стран светло изъясняют. Чтобы то многоискательное умение беспамятно явилось, оное сами мореходцы в чертёж полагают и сказательным писанием укрепляют», – вот как бахвалится твой одноземелец... Ведаешь кто?

- Купчина Андрей Денисов... И твой упрёк я не принимаю... Потому молчу, что всего не переговорить... А мною сказанное – малая часть «Пловучего устава», другого «Устава о разводьях и разделах». А кроме ведомы мне и «Морской устав» и «Книга морского ходу»... Молчу об том, что своими боками обтёр...

– Обтёр, видать, много. Взял бы и записал всё это...