– Воевода как раз за тем меня посылал.

– Тогда ты, Василий...

– Я готов, – Турчин сделал вид, что садится в челнок. Но Домна замахнулась на него веслом.

– Ишь какой скорый! – отплыла и вернулась, когда казаки угомонились.

– Сёмушка! – позвала тихо.

– Тут я... – Ремез вышел из камышей, прыгнул в челнок, и скоро он пересёк наискось Иртыш.

– Донн! Донн! – кричали над ними лебеди.

– Слышишь? – приминая траву, спросил Ремез. – Домну зовут.

– Лебедям и то нужна. Токо тебе ни к чему, – Домна неожиданно всхлипнула. Никогда с ней не случалось такого. Может, хитрит, притворяется.

А Домна устала за ним гоняться, от ворованных встреч устала. И вот плакала, как девчонка, горько и безнадёжно. И что-то горячее обожгло, и руки отяжелели. Но он одолел эту тяжесть, и принял ещё одну и шепнул ей на ухо:

– Нужна, Домнушка! Право, нужна.

Лебеди сели где-то поблизости.

45

Досталось в пути Доминиану. Казаки – не тот, так другой, – липли к бабе. Без мужа, прикидывали, плывёт, сама к отряду прибилась. Ремеза обхаживает, а тот и ухом не ведёт: весь в делах, в заботах, с бабой суровится, а баба-то кровь с молоком! В день пять-шесть привалов. И везде он, презрев усталость, а может, не замечая её, сыт или голоден, в дороге живёт одним – положить эту дорогу на карту, записать, что видел и кого слышал. Дорожный мешок его полон не только чертежами и записями, но и камнями, и травами, и плодами, и кореньями. Часами готов сидеть с сетью или силком, чтобы поймать невиданного раньше зверька или птаху. Турчин, ревность свою выплёскивая, частенько подшучивал над ним: то ящерку сунет в карман, то, выдав за череп дракона, принесёт в мешке верблюжий череп. Ремез, проверяя клады свои, поутру выбрасывает турчинские находки. А Домна отвечает Турчину тем же, и шутки её порой не так уж безобидны. Раз привязала сонного к ремезовской лошади, и тот, поутру выезжая, поволок Василия за собой. Может, и не сильно переполошился бы, но Домна завязала ему глаза рушником.

– Лю-юдии! Спаса-айтеее! – думал, недруги в плен взяли, но услыхал спокойный и усталый голос Ремеза:

– Черти тя, что ль, донимают? Блажишь...

Но увидав, что Турчин привязан, сердито покосился на Домну.

– Они, Сёмушка, беспременно они, – закивала Домна.

– А ты, ведьма, с ними в сговоре, – огрызнулся Турчин и пригрозил ей кулаком.