– Лапка надо! Товар надо! – властно прогоняя его, говорил купец.

– Не узнал меня, земляк?

– Почему не узнал? Узнал... Товар надо! Базар не ждёт.

– Ты людей покорми. Вишь, измаялись как?

– Лапка надо! Базар... – одно своё повторял купец. Но грузчики уже сели на волглые сходни, устало откинулись на спины.

– Что, Кузяха, не выиграл? – спросил мужик с выпуклой грудью и невероятно широкой спиной. Богатырь, а так уработался, что седые всклоченные волосы слиплись от пота. Сбилось дыхание. – Надо было мне идти. Да вот занедужил не ко времю. – И повинился перед товарищами: – Вы уж не серчайте на меня, робяты.

– Да что там, Егор! Переможемся!

Перемогаться не пришлось. Жена остяка подвела оленя. О бока его бились два кожаных пузыря.

– От Кузьмы, – сказала и подала Егору повод.

– От меня? – Дивился Кузя. – Я не купец и не целовальник.

– Не от тебя, – нахмурилась остячка. – От мужа моего.

– Тёзки, выходит? – рассмеялся Кузя. – Силён мой тёзка! Не поддался.

Женщина ушла и скоро вернулась с хлебом и мясом.

– А эть ты нарочно его не смял, – не вовремя сунулся Мефодий, но тут же почуял под ребром дюжий кулак Турчина.

– Сгоняй, поп, в кружало да принеси чо-нибудь горяченькое, – дав деньги Мефодию, приказал Ремез.

– И вина тож, – добавил Турчин и добавил денег. – Да живо!

– Гуляя-то помнишь? – спросил, вздохнув, Кузя. – Отгулял старичина!

– А я повидаться хотел, – огорчился Ремез, горячо полюбивший общительного, весёлого костоправа.

– Теперь уж на том свете увидишься.

– После сведи меня на гуляево кладбище.