Надёжный, славный конёк! Рыси потихоньку, кружи по степи. Наше с тобой назначение – составлять карты да казачью терпеть докуку. На картах лишь моё имя. Твоего-то почто нет, дружина? Не кляни меня за упущенье – исправлюсь. Вон видишь, три юрты? Назовём их Соколовскими, а? Ты не против?

Соколок, упреждающе фыркнув, сделал огромный прыжок.

- Шалишь, паря? Чуть не сронил, – упрекнул Ремез, но увидав двух уползающих прочь змей, потрепал жеребца по холке. – Вот уж сокол дак сокол! Допреж хозяина всё видишь!

Достав ковригу из подсумка, разломил и половину отдал коню. Соколок, осторожно принял её шершавыми влажными губами, подержал и принялся жевать, благодарно покачивая головой вверх-вниз.

Спутав коней, Турчин и Ремез отправились к юртам, поставленным клином.

– Почто клином-то? – недоумевал Турчин.

– От недругов борониться легше.

Над ближнею юртой вился дымок, и мирная млела тишина. Изредка вскрикивали перепёлки. На вершине кургана что-то выискивали стрепеты. У подножья паслись кони и дромадёры. Распугивая птиц, на курган взбегали игривые верблюжата. Белую верблюдицу доила молодая казашка. Выдоила не всю, и белый же, в мать, верблюжонок тотчас припал к её вымени. Казашка побормотала что-то и настороженно уставилась на незваных гостей.

Ремез приветливо поздоровался с ней. Казашка низко склонилась.

– Не напоишь ли водичкой? Душа горит.

– Айран хочешь? Или кумыс?

Ремез пожал плечами, и они прошли в юрту.

– Туда, – указала казашка на чистую половину. – Хозяина нет. Калмыков ищет.

– Обидели?

– Табун угнали.

Она подала кумыс, айран, бешбармак и чёрствые, видимо, вчерашние лепёшки. Оно и понятно: едоки-то в погоне. Но на три юрты неужели одна женщина?

– Я здесь одна, – подтвердила казашка. Говорила без страха, видно, жизнь научила отличать врага от друга. – Других жён Агабая тоже калмыки украли...

– Агабай отберёт, – сказал Ремез. – А нет – я помогу.

– Чо ждать-то? – хмуро покосился на него Турчин. Порадеем для доброго человека.

– Сперва одно сделай, потом за другое берись.