– А, дак вон ты чего боишься, – усмехнулся Ремез язвительно. То вижу, заспешил.

– Не бруси, Ремез! Я страху не ведаю. Обездоленному хочу помочь – Турчин схватился за саблю, но скорей по привычке. Рубака, но с Ремезом не совладать. Тот в бою искусней. И всё ж обидно: в трусости обвинил.

– Не гневайся, – успокоил Ремез. – Оговорился неловко. Сам бы пошёл с тобой, да велено скитских от пала спасать...

«Спасать, – подумал с тоскою. Сердце нехорошо, больно сжалось. – Неужто все они неразумные? Видно, умники-то и сговорили к самосожжению».

– Разделимся, – кивнул Турчин.

На том и порешили. Домна осталась в Соколовских юртах. Отныне они так и будут называться. Снимется, уйдёт кочевать Агабай, которого Домна поставит на ноги. Род его возродится. Но здесь, на пепелище, вырастет сельцо Соколовка, которое станет впоследствии богатым селом, не ведая, что коню Ремеза обязано своим названием.

51

Черепахи да змеи. Колючки да песок. И что приглянулось здесь староверам? Скит построили. Где-то и лес нашли в пустыне, а лес, стало быть, и воду. Ну да, вон и мятый пояс реки. Опоясал пустынь, иссиня бурый, по краям бахрома мелких кустиков. Ни челнока, ни паруса на воде. Лишь чайки бранятся меж собою, а высоко в небе, ленясь крыльями шевельнуть, парит орёл. Посвистывают тушканы, у нор стерегут их корсаки. Всяк пропитание себе находит.

«А нам с тобой, Сокол, и подкрепиться нечем! – Ремез спешился, расседлал коня. – Ну хоть так попасись – запарился».

Повалявшись в песке, жеребец спустился к реке.

– Но, но! Не дури! Сперва остынь!

Сокол и сам знал: с жару пить – запален, но притворившись, что пьёт, коснулся воды губами, зашвыркал.

– Я вот те! – Ремез достал перо, бумагу, уселся: зная, что расшалившийся конь не упокоится, пока не побалуешься с ним, поднялся:

– Я вот те!

Сокол ждал его, делая вид, что не слышит, как хозяин крадётся сзади. Притворно сердясь, ударил задом, но мимо. Помнился первый урок, когда ещё под седлом не хаживал. Так же вот лягнул Ремеза, тот перехватил его ноги, толкнул вперёд. Соколок ткнулся мордой оземь, оскорблённо взвизгнул.

– Не глянется? То-то, – Ремез толкнул его ещё раз и свалил на бок.

– Вот и лежи теперь да ума набирайся!

Дав вылежаться, надел недоуздок и снял аркан. Словно волка почуял, конь дрожал и, резко вскочив на ноги, натянул повод.

– Неймётся? Тогда еще полежи, – он снова прижал жеребца к земле, затем, высоко задрав ему морду, привязал к столбу на цепь. Дав выстояться час, пришёл – Соколок ещё приплясывал, но гонору поубавилось.