– Поговоришь об этом потом... с дядей Юрой, – нервно, одной половиной лица улыбнувшись, сказал Водилов и стал насвистывать.

– Ты вот что, Илюха, – хмуро и неприязненно промолвил Станеев, – ты не ерунди. Понял? Жить надо. И ты будешь жить!

– Разумеется, буду. Весь вопрос в том – сколько?

– Это уж от тебя самого зависит. Наворачивай сало медвежье, пей травку, которую я привез, и почаще бывай у меня в заповеднике.

– Ты внуши мне это, – усмехнулся Илья и погладил сына. – Ты же гипнотизер... в прошлом.

– Внушить себе всякий может. Вот и лечись... хотя бы ради Витьки.

Сзади взвизгнули тормоза, и, чиркнув колпаком о поребрину, остановилась голубая машина. Из нее выскочила Наденька.

– А я за вами, – сказала она, вытирая Витьке нос. – Пельмени уже настряпаны.

В машине, видимо поджидая Наденьку, сидела красивая, нарядно одетая девушка.

– Кто это? – спросил Станеев.

– Дочка Ганина. Папаша подарил ей машину. Сын, ты не прочь получить такой подарок?

– Вместе с тетей?

– Ну, брат, у тебя запросы! – рассмеялся Водилов, но Витька не слушал отца, забрался в кабину и манил к себе Наденьку.

– Тетя Юля, вы нас прокатите?

– Разумеется, – ужав пальцем в перчатке прохладный его носик, улыбнулась девушка. – Если позволит твой папа. Можно?

– Только недолго. Нас ждут пельмени.

– Это вас ждут, – возразил Витька. – А мы не хотим. Поехали, поехали!

– Красивая девчонка! – глядя вслед укатившей машине, сказал Станеев, снова люто завидуя Ганину, у которого все имелось, чтобы сознавать себя в этом мире счастливым.

– Красивая, но не красивей Раисы, – подмигнул Водилов и ткнул приятеля в бок.

Степа встретил их в прихожей, где так же, как и в комнатах, все было вымыто, вычищено. На мебели ни пылинки, ковры свежи, словно только что из магазина.