Что еще? В честь Окружной железной дороги назван Окружной (заметьте, не Малый кольцевой, к примеру) проезд. А еще параллельно ей протянулся проезд Черепановых. И верно, настоящей железной дороге подобает соседство с первыми русскими паровозостроителями. Теперь дело за малым: запустить по Окружной пассажирские поезда. А в каждом вагоне, как в каждом номере забугорной гостиницы – Библию, иметь «Книгу Москвы» – пусть читают о прошлом этой дороги.
«Огни Москвы» Светить всегда, светить везде
«Огни Москвы»
Вопрос для веселых и находчивых: какое учреждение в Москве называется «Огни Москвы»? Скучных и несообразительных, но крепко помнящих совковое прошлое просим не беспокоиться: мы не имеем в виду кафе «Огни Москвы» на 15-м этаже гостиницы «Москва», куда в застойные годы сами ходили выпить кофе и полюбоваться видом столицы. Правильно, молодцы, угадали: это милое и точное название носит музей истории городского освещения, открытый в восьмидесятых для освещения, пардон за каламбур, истории вопроса, которая насчитывала, как утверждают, к тому времени 250 лет. Правда, это смотря как считать: 250 лет в ту пору исполнилось указу Сената, изданному в ноябре 1730 года по случаю возвращения двора царицы Анны Иоанновны в Первопрестольную. Указ тот гласил: «Поставить на столбах фонари стеклянные для освещения улиц в Кремле, Белом и Земляном городе».
А если считать от самой первой попытки рассеять непроглядную темень в Белокаменной, точкой отсчета должен быть принят 1602 год, когда в Кремле на особых железных жаровнях развели костры, дабы в лучшем виде даже ночью представить его датскому принцу Иоанну – жениху Ксении Борисовны Годуновой. Светили напрасно: свадьба не состоялась. Но не потому, что жениху оказался не мил ночной свет, а потому, что он оставил этот свет вовсе – Иоанн скончался в Москве, не дожив до бракосочетания. А потом до самого сенатского указу улицы освещали домовладельцы простым, как пареная репа, которой в ту пору питались, способом: выставляя свечи на окошко. Россия не была тогда в этом смысле отсталой: утверждают, что парижане точно так же выставляли фонари на подоконники по распоряжению своего парижского магистрата.
Фонари по указу 1730 года установили «конопляные», то есть с фитилем в конопляном масле. Так что вовсе не странно, что освещением ведали брандмайоры при полицейских участках: а кому еще таким пожароопасным делом управлять? Светили не везде – сначала только в пределах Бульварного кольца, и вовсе не всегда: летом не светили совсем, в другое время только до полуночи и в безлунные ночи – таких в месяц набегало 18. Этот строгий осветительный режим просуществовал до конца XIX века – злым, тихим словом поминал за это городскую думу, например, известный русский писатель Владимир Гиляровский в знаменитой книжке «Москва и москвичи». И вообще столичные жители одобряли свет на улицах и в этом смысле были много просвещенней (опять же, сорри за каламбур), чем, например, жители Кёльна, которые считали освещение улиц фонарями вмешательством в Божий распорядок, поскольку, по их мнению, это способствовало росту заболеваний и упадку нравов, пугало лошадей и помогало преступникам.