Остоженка По улице в историю
Остоженка
Нужно быть совсем уж глухим, чтобы в названии улицы Остоженки не расслышать слова «стог». Потому вовсе не удивительно, что авторы всех книжек о Москве хором пишут о том, что здесь когда-то стояли стога сена. Диссонансом в этой капелле звучат только слова большого знатока московской старины Кондратьева, утверждающего, что Остоженка происходит от слова «остожье», то есть место, на котором после половодья остается некоторое время вода, а после воды растет хорошая трава. К этой фразе у Ивана Кузьмича есть сноска, отправляющая въедливого читателя к историческому источнику под названием «Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских» от 1869 года, и цитата из этого источника, где на остожье уже стоит сено в стогах. На этом месте смышленые авторы хлопнули себя по лбу: понятно, Кондратьев просто находится в исходной точке технологической цепочки получения сухого скотского корма.
То, что мы теперь называем улицей, начало возникать здесь не раньше XVII века, да и то ближе к его концу. А мы заберемся в глубины истории подальше, век этак в четырнадцатый, и обнаружим на этом месте совсем даже не город Москву, а село Семьчинское и Алексеевский женский монастырь. Село постепенно растворилось в наступающем городе, а вот с монастырем, который еще назывался Стародевичьим по старшинству над женскими монастырями, случилась штука позанятнее: на его, примерно, месте сейчас находится Зачатьевский монастырь. Почему один монастырь заменил другой? А он и не заменял: между двумя монастырями был еще перерыв на причуды Ивана Грозного. Изложенная телеграфным стилем история выглядит приблизительно так: Алексеевский монастырь в середине XVI века сгорел, а из пепла начал возрождаться поближе к Кремлю – там, где сейчас стоит храм Христа Спасителя. Место экс-монастыря отошло в опричнину – любимое детище грозного царя Ивана. Наследник Ивана Васильевича Федор Иоаннович в эти игрушки уже не играл, слабоват был, болезнен, бесплоден, а потому повелел заложить на этом месте Зачатьевский монастырь. Бог, однако, дающему не воздал, наследник не родился, и корону российской еще не империи унаследовал брат жены царя Федора Борис Годунов. В дебри российской истории нас увела не собственная прихоть, а все та же улица: ежели кто помнит, правление Годунова закончилось Смутой, а она в свою очередь – польской интервенцией. Русь тогда спасло народное ополчение, которое возглавил князь Пожарский. Ставка князя в 1612 году находилась как раз на Остоженке, отсюда он начал громить поляков и освободил от них Москву.