сияющая громада алых парусов белого корабля двинется прямо к тебе <…> Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка <…> Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. «Здравствуй, Ассоль, – скажет он. – Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство».

Дома девочка, захваченная предсказанием, пересказывает его растроганному отцу – а тот, в надежде на то, что со временем она все забудет, подтверждает: «Будут тебе алые паруса». Пророчество, однако, навсегда западает в ее душу.

Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было не менее трудно выйти из ее власти и обаяния.

Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было не менее трудно выйти из ее власти и обаяния.

Понятна тут функция Энгля, который, следуя сюжетным стереотипам сказок, принимает на себя роль волшебного помощника. Применительно же к гриновской адаптации оперного материала он замещает вагнеровского ангела, закодированного в самом его имени – Энгль.

Разговор отца и дочери подслушал злобный бродяга – и затем сатирически пересказал его в трактире Каперны, попутно переврав непонятный ему цвет: «Тебе, говорит, исполнится совершеннолетний год, а тогда, – говорит, – специальный красный корабль…» Слушатели заключают, что «Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке», – и местные мальчишки с упоением начинают ее дразнить: «Эй, висельница! Ассоль! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут!» Так красный цвет, перешедший в повесть из ее дореволюционной редакции, получает в печатном тексте новое и бескомпромиссно отрицательное значение: он всецело знаменует бытовую бесовщину, за которой сквозит презрение к багровой большевистской тирании с ее демагогическим культом «масс». Словом, алые паруса Грина решительно противопоставлены вагнеровским кроваво-красным парусам.

Прокомментирован был автором и сам этот альтернативный цвет его парусов – «совершенно чистый, как алая утренняя заря, полный благородного веселья и царственности»; «он рдел, как улыбка, прелестью духовного отражения». Колористическая дихотомия настойчиво маркируется под углом приближающегося апофеоза. Будущий «принц» – капитан Грэй – однажды случайно подплывает к незнакомой ему деревне, представшей пред ним в красно-инфернальных тонах: