Это был банкет, бал, собрание, гости, юбилей – что угодно, но не прежняя холодная и громадная пустота с застоявшимся в пыли эхом. Люстры несли вниз блеск огненного узора <…> Музыка начала играть кафешантанную пьесу <…> Интерес различных групп вертелся около подозрительных сделок, хотя и без точной для меня связи разговора вблизи. Некоторые фразы напоминали ржание, иные – жестокий визг; увесистый деловой хохот перемежался с шипением. Голоса женщин звучали напряженным и мрачным тембром, переходя время от времени к искушающей игривости с развратными интонациями камелий. Иногда чье-нибудь торжественное замечание переводило разговор к названиям цен золота и драгоценных камней; иные слова заставляли меня вздрогнуть, намекая <sic!> убийство или преступление не менее решительных очертаний. Жаргон тюрьмы, бесстыдство ночной улицы, внешний лоск азартной интриги и оживленное многословие нервно озирающейся души смешивались с звуками иного оркестра, которому первый подавал тоненькие игривые реплики <…> Чья-то речь уже тихо текла там <…> – Привет Избавителю! – хором ревел хор. – Смерть Крысолову!

Мимо спрятавшегося пришельца проходит пара невидимых ему собеседников, и один из них называет другому адрес таинственного Крысолова, подлежащего умерщвлению: оказывается, это адрес той самой девушки.

С ним его дочь, – прибавляет заговорщик. – Это будет великое дело Освободителя. Освободитель прибыл издалека. Его путь томителен, и его ждут в множестве городов. Сегодня ночью все должно быть окончено. Ступай и осмотри ход.

С ним его дочь, – прибавляет заговорщик. – Это будет великое дело Освободителя. Освободитель прибыл издалека. Его путь томителен, и его ждут в множестве городов. Сегодня ночью все должно быть окончено. Ступай и осмотри ход.

Герой стремглав бросается в путь, чтобы спасти обреченных, но в спешке выдает себя неосторожным движением. Уходя от погони, он встречает на улице горько «плачущего хорошенького мальчика лет семи», очевидно, брошенного матерью. Растроганный герой обещает вернуться за ним чуть позже, но ребенок цепко хватает его за руку, и ему едва удается освободиться. «Не плача уже и так же молча, он уставил на меня прямой взгляд черных огромных глаз; затем встал и, посмеиваясь, пошел так быстро, что я оторопел». У героя возникает «чувство укушенного». Вскоре его обгоняет бегущая девушка – именно та, к которой он мчится. Но это всего лишь ее двойник, коварная имитация, мгновенно изобличаемая ее психологическим убожеством и цинизмом – ведь девушка тут же признается ему в любви и приглашает его к себе на ночь: «Вы будете у меня вечером, слышите?» «Она не могла, не должна была сказать так», – понимает он, глядя на ее «лицо, готовое дрогнуть от нетерпения. Это выражение исказило ее черты, – нежность сменилась тупостью, взгляд остро метнулся».