На углу с Тверской улицей с 1901 г. находился антрепризный театр Шарля Омона, французского продюсера, умножавшего в Москве разврат и пошлость. Так, по крайней мере, аттестовал его Станиславский. А московские газеты писали, что «Омон насадил в Москве роскошные злаки кафешантана и француженок, стоящих на сцене вверх ногами и в этих прекрасных позах распевающих игривые шансонетки». Не раз в Московской городской думе поднимался вопрос о закрытии этого «вертепа разврата» и «очага безнравственности». Но благие намерения общественности повисали в воздухе. Уж очень был нужен состоятельным господам Шарль Омон с его молодыми танцовщицами.
В частности, балерина Наталья Труханова (будущая супруга красного графа Игнатьева, простоявшего полвека в строю) жаловалась на строгие порядки в театре Омона, иногда граничащие с эксплуатацией, причем определенного рода. Француз говорил: «Прошу без капризов и предрассудков. Вы начинаете работу в 7 часов вечера. Спектакль кончается в 11 с четвертью вечера. Мой ресторан и кабинеты работают до четырех часов утра. Напоминаю, что, согласно условиям контракта, дамы не имеют права уходить домой до четырех часов утра, хотя бы их никто из уборной и не беспокоил. Они обязаны подыматься в ресторан, если они приглашаются моими посетителями, часто приезжающими очень поздно».
Как видим, все довольно ясно. Безропотно исполнять прихоти всех этих Ипполитов Матвеевичей, гласных городской думы («Поедемте в номера!»), – вот в чем была главная задача актрис театра на Триумфальной площади.
Свои увлекательные представления театр под названием «Буфф» давал в специально выстроенном по проекту архитектора Модеста Дурнова (фамилия‑то какая!) каменном здании. Устройство театра‑варьете позволяло показывать представления и летом (на открытой веранде), и зимой. Дурнов достиг феноменальной гармонии между формой и содержанием. Такое случается редко. Если театр Омона называли просто пошлостью, то здание для него – пошлостью в квадрате: «К сожалению, это новое произведение искусства не только незаслуженно возбуждает восторги москвичей, но своей пошлостью вызывает гадливое чувство во всяком мало‑мальски художественно развитом человеке. Крайне обидно становится, когда узнаешь, что автором этого произведения является такой талантливый молодой художник, каким считается господин Дурнов. Тут положительно кроется какое‑то недоразумение», – расстраивались современники. Да что говорить – сам декадент Брюсов назвал здание «банально‑декадентским».
А еще Дурнов хотел соорудить лестницы из стекла, отделать фасад белым фарфором, а вход изобразить в виде пасти огромного дракона, пожирающего публику (пошлость какая!). Но что‑то не сошлось. Говорят, московский губернатор не дозволил. Но даже без пасти дракона театр мог принять более чем тысячу зрителей, бесстыдно ломившихся в царство разврата.