Великобритания также перехватила у Голландии роль главного торгового партнера Китая. Благодаря промышленной революции Европе больше не требовалось много промтоваров из Китая, но возросла потребность в чае. Китай же не интересовался европейскими товарами и стремился получать оплату в драгоценных металлах. Это заложило основу для масштабного конфликта между Великобританией и Китаем, который привел к Опиумным войнам и «веку унижения». Кто тогда мог себе это представить?
История Великобритании кажется очевидной сейчас. Нам легко смотреть в прошлое и описывать, что в нем происходило. Но совсем другое дело — хорошо подготовиться к этому, предвидеть и наблюдать за происходящим, живя в те времена. Даже не знаю, как выглядели бы мои взгляды в то время. Я задаюсь вопросом: позволило бы тогда изучение моих индикаторов и систем делать правильные ставки? Вот почему мне так важно иметь данные и правила принятия решений, чтобы видеть, что я мог бы сделать и каких результатов достичь. Теперь я вижу, как именно индикаторы описывают события тех времен, и знаю, какую картину они способны нарисовать. Я могу сказать: из этой картины совершенно не следовало, что Великобритании суждено стать доминирующей мировой империей. Если бы я жил в начале 1700-х и смотрел в это время на свои индикаторы, то увидел бы, что Голландия на пике развития, Франция активно растет под властью Бурбонов. Думаю, я бы в то время делал ставки на них.
В начале 1700-х Франция была центром образования и обучения. В ней активно развивались идеи Просвещения благодаря таким знаменитым мыслителям, как Вольтер и Монтескье. Бурно росла издательская деятельность. Судя по индикаторам, я бы в то время считал Францию такой же сильной, как Голландия или Великобритания. С 1720 по 1780 г. количество книг об искусстве и науке, изданных в Париже, удвоилось. С ростом объемов информации росла и грамотность людей; в течение XVIII в. уровень грамотности во Франции почти удвоился.
Франция выглядела экономически сильной на этом раннем этапе восходящего движения, которое совершает большой долговой цикл. Но совсем скоро инвестиционный подъем превратился в пузырь, приведший к спаду. В то время самым знаменитым экономистом во Франции был Джон Ло (родившийся в Шотландии). Он считал, что печатание новых денег будет стимулировать экономику. В 1716 г. он создал национальный банк и разрешил ему выпускать бумажные деньги, подкрепленные земельными наделами, золотом, серебром и казначейскими векселями. Началось восходящее движение цикла. Стартовый капитал для этого банка (Banque Générale) был предоставлен акционерами, которые также входили в его правление. Фондовый рынок во Франции существовал с 1673 г., когда предложенный министром финансов Жаном-Батистом Кольбером декрет о торговле был кодифицирован в коммерческом законодательстве[62]. Иными словами, у Франции имелись все составляющие классического роста на рынках капитала. В то же время Ло также создал «Западную», или «Миссисипскую», компанию. Это была торговая организация, имевшая монопольные права на работу во Французской Луизиане (занимавшей около половины территории современных США). Ло позволил использовать средства государственного долга Франции для покупки ее акций. Поскольку у новой компании имелась захватывающая информация о бескрайних возможностях новых территорий, а банк и правительственные деньги поддерживали это предприятие, можно сказать, что все подходящие ингредиенты уже были на местах. По мере расширения компании держатели государственных долговых бумаг получили возможность конвертировать свои долги в акции. Это считалось отличной инвестицией. Согласились бы вы на нее? Купил бы я их в то время? Сожалели бы мы тогда, если бы этого не сделали? Цена акции подскочила, и со временем вокруг нее возник классический пузырь. Когда он лопнул, акции и казначейские векселя быстро обесценились по вполне классической причине: сумма требований по реальным активам была значительно выше, чем сумма самих этих активов.