Конечно, когда девушка делает выбор между двумя метенами, отвергнутый всегда может мысленно обозвать её дуррой, а затем просто жить дальше. Однако это не откроет перед ним непостижимой тайны взаимоотношений женщин и мужчин, а лишь всё усложнит в дальнейшем…

Возможно, если бы Кристиан задавался подобными вопросами и раньше, то давно бы понял причину, по которой Пелла никогда не согласится выйти за него замуж. Вот только обычно он выбирал тот вариант, что попроще, без лишних вопросов — и поэтому шёл по жизни, оставляя за спиной одних только «дур».

Впрочем, сейчас, немного подумав, он стал подозревать, что начинать знакомство с девушкой через травлю и общественное осуждение, им же организованное, было не лучшим способом… И всё-таки Кристиан старательно гнал от себя эту мысль, чтобы не почувствовать ещё более глубокое разочарование и обиду. У него ещё будет время переварить подобные знания, а заодно пережить своё поражение — но уж точно не сейчас…

Поэтому он замолчал, уступая генералу Форестеру право продолжить беседу.

А отряд по-прежнему продолжал движение на север по красноватым равнинам Марчелики.

Красный Овраг, лагерь дельтианцев, 30 ноября 1937 года М.Х.

— Поль! Поль, сукин ты сын! Тащи ещё! — Томази отбросил выпитую бутылку в сторону и попытался подняться.

Как ни удивительно, у него это даже получилось. Будто древний могучий воин, раненый во время битвы, он сумел приподнять себя на руках, а затем худо-бедно распрямить колени — и кое-как встать. При этом его величавая макушка почти касалась крыши шатра. Во всяком случае, так казалось самому Томази. Правда, до такого состояния он ещё никогда не напивался, поэтому не был особенно уверен в своих ощущениях…

— Поль! — проревел Ульрих, а потом двинулся к выходу, чтобы дать по морде нерадивому бойцу.

Когда он решительно откинул полог шатра, то никакого Поля снаружи не было. Над лагерем дельтианцев как раз разгорался рассвет. А бледный Гробрудер уже не мог соперничать с солнечными лучами, освещавшими красные склоны лощины.

Вообще-то Томази ещё с момента приезда сюда пытался понять, почему это место называют оврагом. Если с чисто научной точки зрения подходить к расщелине, промытой дождями в склоне высокого холма, то называть её стоило лощиной. А если оценивать цвет почвы с точки зрения художественного вкуса, то был он не красным, а, скорее, ржавым. Вот и пытался Томази понять, сколько же надо было выпить, чтобы Ржавую Лощину обозвать Красным Оврагом…