– Но как, Жан? Занявшись политикой?

– Ты же знаешь – я ненавижу политику.

– Но твоя партия участвует в выборах. Это и есть заниматься политикой. Ей понадобятся деньги, чтобы финансировать кампанию, и придется пойти в банк. Все как всегда.

Люди вокруг внимательно смотрят на своего лидера с черной повязкой на рукаве, ожидая его ответа.

– Ты интеллектуал! – презрительно роняет он. – Своими вечными рассуждениями и сомнениями вы все выхолащиваете!

Мермоз никогда до тех пор так жестко с ним не говорил, и Тони, как это обычно происходит с детьми, когда их отчитывают, печально опускает голову. За Мермозом пришли сразу несколько человек – его зовут возглавить колонну. Среди собравшихся выделяется угрюмый мужчина, грудь которого покрыта панцирем медалей. Это полковник Де-ля-Рок.

Сторонники птичьей стаей окружают со всех сторон Мермоза и уносят его на своих крыльях. Тони головы не поднимает. Знает, что если и взглянет, то уже не сможет различить его в этой толпе.

Когда темная туча членов «Огненного Креста» удаляется, Мермоз отделяется от группы, отцепляя старающиеся удержать его руки, и широкими шагами, в четыре прыжка, возвращается к Тони, одиноко стоящему на пустой площади. Подбегает к нему и почти сбивает с ног. Стискивает в медвежьем объятии. Сжимает руками и не хочет отпускать.

– Все нас ждут, месье Мермоз! – говорит ему какой-то человек, прибежавший за ним.

Друзья смотрят в глаза друг другу. Все еще сцепившись руками, они улыбаются. Их взгляд – взгляд соратников в пилотской столовой, где самое важное говорится без слов.

Он смотрит ему вслед, Мермоз оборачивается еще раз.

– Тони! Педаль и штурвал!

– Педаль и штурвал, Жан!

Тони уходит, но не может не испытывать тревоги по поводу Мермоза. Однажды по радио он слышал выступление полковника Де-ля-Рока и знает по собственному опыту, что его слова, как вирус, передают веру. И это та вера, которая мобилизует. Та, которая людей объединяет, сначала немногих, затем их число растет, пока не образуется великое братство, радостно выступающее в поход за лучший мир. И когда на пути их правды появляется препятствие, его отодвигают в сторону; если вдруг на дороге растет дерево, его срубают со счастливой евангельской улыбкой ради блага человечества, которое они собой представляют. Потому что те, кто ошибается, естественно, каждый раз не они, а другие.

Фашизм превратился в религию, которой не нужны церкви.

Единственное, чего он желал бы, так это чтобы Мермоз не забыл, что единственная родина авиаторов – воздух.

Когда он возвращается домой, Консуэло уже ждет его в припаркованном у парадной такси с собачкой на коленях.