Сомневаясь, они наугад продолжают снижаться на скорости двухсот семидесяти километров в час. Неизвестность прекращает быть таковой в одно мгновение – при мощном, как при землетрясении, толчке. Тони видит, как из кармана рубашки выскакивают сигареты. Все происходит очень быстро, но в то же время он замечает каждую деталь: грохот, резкое торможение, скрежет ломающейся железной обшивки самолета. Завывание. Сумасшедшая вибрация опор. И самолет, что в полной темноте наконец останавливается.

Когда они вылезают из машины, выясняется, что у Прево только ушиблено колено. Поскрипывание под подошвами их ботинок свидетельствует о том, что они в пустыне. О том же говорят холод ночи и безмерное чувство одиночества. Их аппарат чиркнул по верху возвышенности в несколько сотен метров, и они совершили импровизированное приводнение на песок. Просто чудо, что живы остались.

Включив фонарики, осматривают самолет: разбитые крылья, отделившиеся части фюзеляжа, прохудившиеся бензобаки. Но хуже всего другое – разбиты резервные емкости с водой.

В наступившем рассвете они пытаются оценить свое положение. Они потерпели крушение в центре пустыни между Египтом и Ливией с площадью в тысячи квадратных километров. А из провизии у них – полулитровый термос с кофе, четверть литра белого вина и один апельсин. Чтобы их нашли, понадобятся дни или недели, либо их не найдут никогда. Они обследуют окрестности: песок и камни. И солнце, которое, поднявшись на небосклоне чуть выше, раскалит все вокруг. Ошеломленные, возвращаются к самолету и выпивают все скудные запасы жидкости, что у них были. И ложатся в тени самолета, ожидая наступления ночи.

А утром, отправляясь в путь, смазкой пишут на боку самолета то направление, куда намерены отправиться: на северо-запад. Прево еще оставляет прощальную записку жене: просит прощения, что так часто уезжал. Тони не хочет, чтобы механик видел его письмо, и заходит за самолет, чтобы написать последние слова Консуэло.

«Я любил тебя, насколько мог…»

И пускаются прочь. По пустыне идешь небыстро. Ноги тонут в песке, сила духа тает. За одной дюной – другая, потом еще одна, а за ней – еще сто тысяч. Тело высыхает. Человек, как никогда, начинает скучать по собственной слюне. Язык распухает, кажется, что он больше не помещается во рту. Губы трескаются, а глаза забиваются мертвыми мотыльками.

В Париже вечерние газеты сообщают об исчезновении летчика Антуана де Сент-Экзюпери и механика Жана Прево. Консуэло – в доме одного своего друга-художника, который просил ее позировать. Новость приходит по телефону, и она бросается к дверям. Он вынужден кричать ей вслед, что убегает она голой. В отель приезжает бледная как смерть, а в холле ее уже ждут несколько друзей, которые нервно расхаживают из угла в угол. Никаких известий нет, ничего нет. Только то, что он должен был приземлиться в Каире, но не приземлился.