Я решаю прогулять оставшиеся уроки. Сегодня и так случилось слишком много плохого, так что лучше не рисковать.

Приехав домой, я замечаю сообщение от Милли. Она предлагает собраться и порепетировать номера для шоу талантов. Конкурс. Больше он для меня ничего не значит. Когда я подавала заявку, то делала это ради Люси. И тогда бок о бок со мной была Эллен. Но Люси мертва, а Эллен далека как никогда.

Я пишу Милли, Ханне и Аманде:

Я: Я не смогу выступить на конкурсе. Знаю, что предупреждаю в последний момент, но я сливаюсь. А вы заслуживаете участия и будете великолепны. Я приду болеть за вас из зала.

Потом я звоню на работу, сообщаю, что заболела и пропущу смену, а после выключаю телефон с твердым намерением не выходить на связь весь вечер.

Пятьдесят четыре

Пятьдесят четыре

Во вторник и среду я изображаю тяжелобольного с высокой температурой и сижу в обнимку с пакетом шоколадных капель, пылившимся в кладовке с какого-то праздника. Так-то мы не из тех, у кого всегда есть что-то к чаю (неожиданно, да?), особенно учитывая, что мама сейчас выполняет миссию «Втиснуться в то самое платье».

Когда я сообщаю маме, что приболела, она без дальнейших расспросов прикрывает дверь моей спальни и говорит:

– Прости, милая, мне нельзя рисковать. Не хочу подхватить заразу. А ты отлежись денек.

Для мамы каждая минута, проведенная не на эллиптическом тренажере в ИМКЕ[37] или на работе, – прямая дорога к катастрофе. Наш дом превратился в зону боевых действий: нас осаждают ткани, всевозможный реквизит и блестки, но по непонятным причинам в этом хаосе я нахожу успокоение.

Я хочу – нет, должна – несколько дней просто побыть овощем. Я не мылась с воскресенья, и мне странным образом становится легче от осознания, что снаружи я столь же отвратна, сколь и внутри. Сомневаюсь, что такую картину воображал себе Рон, когда дал мне неделю отгула перед конкурсом.

К вечеру среды ощущение свободы рассеивается, и вот я уже лежу ничком на кровати и слушаю одну из пластинок Люси – которая оказывается по сути худшим альбомом Долли Партон. Честно сказать, я предпочла бы вообще забыть, что у нее есть такие песни, как, скажем, «Me and Little Andy». Серьезно, Долли, какого черта? Песня про маленькую девочку, у которой умирает собака. Кто захочет такое слушать?

Из прихожей доносится звонок в дверь и прерывает мой внутренний монолог. Я улыбаюсь в одеяло. Даже если бы я хотела ее открыть, я не смогла бы.

Снова звонок. Должно быть, мамы нет дома. И снова, и снова.

Я поднимаюсь с кровати и неспешно плетусь вниз по лестнице. Затем, привстав на цыпочки, смотрю в глазок. Вздыхаю. Бьюсь головой о дверь.