Теперь членом семьи, вкладывающим все свои эмоции в колку дров, стал Поки. Может быть, он любил отца. Или, возможно, думал, что должен его любить. Прежде чем мужчины ушли, они притащили из леса поваленное дерево и распилили его на чурбаки. Поки и остальные поддерживали огонь для Паранто. Они не могли сказать, как давно он умер. Но его дух все равно будет блуждать где-то поблизости, рассудила Жаанат. Им требовалось направить его по верному пути. Она хотела, чтобы его похоронили на расчищенном месте за домом. «Там я смогу за ним присматривать», – сказала она. Лесистая Гора подъехал в ту же ночь с повозкой дров. Он развел несколько костров на могильнике. Было необходимо, чтобы земля оттаяла и стала мягкой. Тогда можно будет выкопать могилу. Лесистая Гора принес ледоруб, лопату и большую кастрюлю супа Джагги, с фрикадельками, картофелем и морковью с перцем, плавающими в бульоне, загущенном мукой.

Той ночью Патрис проснулась от звука, который начался низко, набирал силу и превратился в пронзительный визг. Он доносился из глубины дома, с того места, где спала ее мать. Или из-за стены, где лежал ее замерзший отец? Патрис безучастно нырнула в сон. В какой-то момент она поняла, что Поки забрался к ней в постель и свернулся калачиком, прижавшись к ее спине.

На следующее утро ей было трудно встать, чтобы идти на работу. Выходя из дома, Патрис заглянула в шалаш. Тело отца все еще лежало там, завернутое в одеяло, на раскладушке, где он обычно отсыпался после запоев. Его смерть должна была бы ее огорчить, подумала Патрис, но почему-то не вызывала грусти. Что ее действительно огорчало, так это ее радость от того, что он не вернулся к жизни. Как странно было не печалиться об умершем.

Когда машина подъехала, Патрис увидела, что Валентайн сердито смотрит в окно заднего сиденья. Она открыла заднюю дверь.

– Почему ты здесь сидишь?

– Так мне велела Дорис.

Валентайн сложила руки на груди и уставилась прямо перед собой.

– Садись на переднее сиденье, – предложила Патрис.

– Нет, – вздохнула Валентайн. – Я делаю так, как распорядилась Дорис.

Дорис притворялась, будто ничего не произошло. Она не хотела говорить о случившейся размолвке. О чем бы они с Дорис ни спорили, это было глупо, подумала Патрис, но вспомнила печаль в глазах Валентайн, когда та смотрела в окно машины, и сказала:

– Пожалуйста, сядь на переднее сиденье. Из-за чего бы вы ни поругались, оно того не стоит. Вы обе лучшие подруги.

– Моя лучшая подруга ты, – произнесла Валентайн тихо, но так, чтобы Дорис ее услышала.

– Мы трое лучшие подруги, – сказала Патрис. – И, может быть, раз уж на то пошло, нам следует добавить в нашу компанию Бетти. Давай, садись на переднее сиденье. Мы опаздываем.