Кто-то повесил в углу одеяло, отгородив им небольшое пространство. Там Патрис смогла уединиться, чтобы переодеться. Она надела рейтузы, комбинезон и старый свитер из миссии. Потом сняла с полки свои меховые рукавицы. Она также надела вязаную шапку. Когда она вышла из-за одеяла, незнакомая женщина с удивлением посмотрела на нее, пораженная преображением.

– Привет, – поздоровалась женщина. – Я Милли Клауд.

Она не подала руки, а потому Патрис протянула свою. Милли осмотрела руку Патрис, как будто та была необычной, как рука Жаанат, но затем пожала ее почти с отчаянием. Хватка у Милли была крепкой, как у белого человека.

– У вас на руке мозоли, – отметила Милли.

– Мне нравится колоть дрова, – сказала Патрис. – И я как раз собралась на двор, чтобы их нарубить.

– Я никогда не колола дрова, – призналась Милли. – А когда был построен ваш дом?

– Не знаю.

– Я заметила, что для крыши вы использовали толь. Его настилал отец?

– Он-то? Вот это был бы номер, залезь он на крышу. Он ведь был пьяницей, – пояснила Патрис.

– Вы очень откровенны, – отозвалась Милли.

– Вообще-то кровать, на которой вы сидите, моя, – нахмурилась Патрис.

– Я так и подумала. Заметила стопку журналов. Вы не возражаете, если я здесь посижу?

– Что я могу с этим поделать? – пожала плечами Патрис.

Потом ей показалось, что она слишком сурова с гостьей, и, решив сказать что-нибудь приятное, пробормотала, что Милли может почитать ее журналы. С этими словами она ушла. Она бы предпочла похоронить отца в присутствии всего нескольких человек. К чему эта толпа, а тем более кто-то, кого она не знает, но о ком слышала, потому что гостья – настоящая ученая, гордость народа чиппева. Ей следовало быть повежливее. Она вспомнила, что ей нужно узнать, как поступить в колледж. Патрис поговорила еще с несколькими людьми, приняла несколько объятий, съела кусок баннока и миску супа Джагги. Затем она вышла на улицу. Поки все еще рубил дрова.

– Ты можешь на время передохнуть, – предложила Патрис. – Похоже, ты колол дрова весь день.

– Не совсем так. Приходится все время останавливаться и греть руки.

Патрис сбросила рукавицы и взяла топор. Топорище было теплым. Пока она рубила дрова, прошло много времени, прежде чем руки начали замерзать. Поки собирал поленья в охапки и относил в дом. Патрис вошла в ритм, и все остальное стало неважным. Она забыла о странной женщине, сливающейся с рисунком на ее одеяле. Забыла о путанице в своих чувствах или выплеснула их наружу. Казалось, они срывались с топора и улетали в лес. Она забыла о доброте медведя и о том, как она его предала, хотя, возможно, как верила Жаанат, медведь намеренно подставился ей. Патрис падение все еще казалось случайным. Спящий медведь просто смирился с присутствием девушки, а может, вообще его не заметил. Вполне могло быть, она приснилась медведю, ведь тот, несомненно, учуял ее во сне и знал, что она рядом. Каково это было – сниться медведю?