Внизу каждой почтовой открытки он подписывался «Ондатра» и рисовал маленького гибкого зверька, плывущего в воде, или чистящего лапы, согнувшись, или просто лежащего на бревне, греясь на солнце. Томас время от времени увлекался рисованием. Это началось, когда у него возникли некоторые проблемы с подбором слов. Он был признан выздоровевшим и готовым к работе после инсульта, который перенес на вокзале. Но иногда мозг отказывал. Нужное слово пряталось в извилинах, словно дразня Томаса. Приходилось расслаблять мозг и подкрадываться к слову. Рисунки, словно сами собой появляющиеся из-под пера, были способом победить в игре в прятки, в которую он теперь был вынужден играть со своей памятью. Картинка иногда выгоняла из укрытия скрывающееся слово. Кроме того, если какое-то слово не находилось во время разговора, Томас заменял его описательной фразой и улыбался. Получалось комично. Буквально на днях он забыл слово, обозначающее багажник автомобиля, и сказал: «Автомобильная пещера на петлях», что было воспринято как проявление остроумия. Как и в тот раз, когда он попросил Роуз надеть «платье-тезку», потому что не мог подобрать слово «красный». «Румяный», «алый», «карминный», «розовый». Так много слов вспомнилось позже. А у Шарло он попросил «книгу с извилистым сюжетом», когда имел в виду детектив. Ей понравилось такое описание. Казалось, никто не понимал, в чем заключалась его проблема, и он, конечно же, никому не собирался о ней сообщать. Но он понимал, в особенности когда начинал думать на чиппева, языке своего детства. Намеревался ли он в него вернуться? Иногда, как, например, тогда, когда он сидел в круге света и рисовал маленьких ондатр, его охватывал дикий страх перед будущим. Разум был для него всем, но он не имел ни малейшего представления о том, как его спасти. Он просто продолжал нырять, хвататься за слово и выныривать обратно. Битва с расторжением договоров и с Артуром В. Уоткинсом была, как он опасался, битвой, которая будет стоить всего, что ему дорого.
Позже, дремля при свете лампы, он повсюду видел ондатр. Их маленькие гибкие силуэты деловито скользили по полу в сумерках, постоянно углубляя свои норки. Он видел, как они срывали мягкие сорняки и держали в крошечных лапках сочные корни, поедая их.
– Как меня зовут? – спросил он у одного из этих маленьких созданий.
–
Его имя. Придет ли время, когда он не узнает самого себя? Не был ли этот клочок бумаги дан ему для того, чтобы в крайнем случае он смог хотя бы восстановить свое имя? Он сунул клочок бумаги в рот. Внезапно он и Бибун оказались сидящими возле отцовской хижины. Томас уставился на красочные листья, дрожащие и вспыхивающие, когда они, кружась, падали с ветвей. Ярко желтые, золотисто-красные и оранжевые листья затмевали все кругом. «Но сейчас весна, – подумал он. – Я не должен быть здесь. Со мной снова что-то происходит». Он огляделся и увидел, что дикие прерии, насколько хватало глаз, усеяны толстыми белыми костями.