Уголков его губ касается легкая спокойная улыбка:
– Формула Всего.
Как наивен он был недавно – когда думал о ней как о чем-то понятном, хотя и тайном. Она не тайна, но думай не думай, скачи не скачи…
Ему было довольно. Он побрел меж шатрами – погруженный во что-то настолько рассеянное, что, пожалуй, сошло бы за «просто так».
Табор оживал перед ним в картинах: «Тут сидел Горба. Это Рябчика цэра. Съел бы я его ноги!» Без какой-либо цели он откинул полог. Все были на месте. Никто не спасся. Рябчику воткнули вилы в живот, и они
– Эй! Чего там? – окликнул Выдра.
Вместо ответа Драго указал на соседний шатер. Антощ шагнул и раздернул вход.
Кали траш!
Салахор круто развернулся, водя глазами, словно загнанный зверь. Узорчатый полог у него за спиной возвращается на место, а душа не верит: «Откинь его снова – и трупы исчезнут». Но он знает – они не исчезнут, и цепко следит, не меняя позы, как его товарищ идет между тем от шатра к шатру, заглядывая в каждый.
Драго действует уверенно и четко. Никакой горячки. Он все делает так, как исполняют приказ, который уже нельзя отменить.
Был табор живой, а стал табор мертвый. Ночью он жил, а днем лежал
Она лежала лицом вниз. Какое-то мгновение Драго колебался, но потом в голове его что-то переключилось, на сей раз окончательно, и он, не колеблясь, подхватил ее на руки – косынка сбилась, и волосы упали, как черный занавес.
«Не ходи по мертвым следам. Иди по живым».
Предупредила.
Хотела, как лучше.
А теперь – не уйдешь.
Он целует ее в лоб и несет к экипажу. На облучке сидит старый знакомый. Драго на него не обращает вниманья. Незнакомец снисходительно молчит, но глаза его смеются.
Цыган обходит «Голубку» сзади и бережно, как спящую, укладывает девушку на свою лежанку, говорит ей что-то.