16 (29) октября Терещенко выступил на заседании Совета республики с речью, содержание которой в основном совпадало с предыдущим заявлением. Опираясь на два постулата: 1) верность союзникам, диктуемая не только честью и достоинством, но и практической целесообразностью; 2) недопустимость такого мира, который был бы унизительным для России или нарушал бы ее государственные интересы, минимальная программа буржуазного правительства сводилась к сохранению «единой и неделимой» России, благоприятному для нее пересмотру статуса Черноморских проливов и выделению славянских областей из Австро-Венгрии[923].

Опубликованная на другой день в газетах речь министра иностранных дел вызвала широкий, хотя и не вполне благоприятный для правительства резонанс. Социалисты-оборонцы критиковали Терещенко за то, что он не учитывает огромного, стихийного стремления народа к миру; либеральные и консервативные круги, напротив, считали, что интересы России приведенным минимумом не исчерпываются и что министру следовало еще определеннее отмежеваться от «интернационализма».

В соответствии с мнением большинства правительства Терещенко в новом выступлении в Совете республики 23 октября (5 ноября) отмел всю критику внешней политики слева, как необоснованную. Он заявил, что «основных условий, которые являются государственно-национальными интересами России», его министерство «сдать не может и не сдаст»[924]. Это выступление свидетельствовало, что во Временном правительстве возобладал курс на продолжение войны ради осуществления посильной империалистической программы и наведения буржуазного «порядка».

Расценивавшие ситуацию в России и перспективы ее дальнейшего участия в войне весьма пессимистично, западные державы решили прибегнуть к крайнему средству воздействия. 26 сентября (9 октября) послы Англии, Франции и Италии добились совместного приема у Керенского, на котором Бьюкенен зачитал коллективную ноту, где выражались сомнения «в силе сопротивления России и в возможности для нее продолжать войну». В документе содержалась угроза прекратить материальную помощь союзников Временному правительству, если оно не докажет на деле «свою решимость применить все средства в целях восстановления дисциплины и истинного воинского духа в армии, а равно обеспечить правильное функционирование правительственного аппарата как на фронте, так и в тылу»[925].

Правительство Керенского, шокированное подобным обращением, практиковавшимся только в отношении слабых или зависимых стран, прежде всего озаботилось тем, чтобы демарш не получил огласки. Было опубликовано постановление Временного правительства «все свое внимание и все силы сосредоточить на организации надлежащей обороны государства от внешнего врага, отложив на время все прочие серьезные вопросы и не считаясь с партийными стремлениями в области внешней политики». Керенский обратился с личными посланиями к главам английского и французского правительств, доказывая, что Россия делает всё возможное в интересах коалиции, и настоятельно просил не сокращать военно-экономическую помощь[926].