Короче говоря, открытый Келлером источник существования иссяк, настала пора думать о том, как жить дальше. Да и Ибойка стала уже взрослой девицей, ей нужно прилично одеваться, а она как-то сразу выросла из платьев, которые носила подростком. К тому же короткие юбки как раз вышли из моды, и со старыми нарядами ничего нельзя было поделать. Длинную юбку еще можно сделать короткой, а широкую — узкой, но короткую и узкую, как ни ворожи, не превратишь в длинную и широкую ни вставками, ни надставками — ведь нужной ткани нигде уже не сыщешь. Текстильные фабрики и раньше-то к каждому сезону выпускали новые образцы, а теперь не работали вовсе — пока из Советского Союза не прибыли первые кипы хлопка.

Стать киноактрисой Ибойка пока что не может (а у нее были такие мечты), хотя ее густые золотистые волосы и похожи на локоны кинозвезд. Ни к чему и ее стройная фигура и хорошенькое кукольное личико, ведь киностудии еще не работают. К тому же там еще и талант требуется. А между тем надо ведь думать о еде. И сегодня, и завтра, и послезавтра, — есть, по крайней мере, три раза в день, хотя ей хотелось бы почаще — четыре, а то и пять раз. Что поделаешь, если у нее такой великолепный аппетит? Хотя с виду Ибойка и кажется феей, по крайней мере, когда причешется и приоденется, но похожа она совсем не на тех фей, которые питаются каплями росы. Впрочем, здесь, в этом царстве развалин, теперь и росы-то нет: все деревья или срезаны снарядами, или срублены на дрова замерзавшими зимой солдатами или сменившими их новыми жителями, вроде Келлеров. К тому же Ибойка, как все избалованные девушки, не любит подыматься в такую рань, когда выпадает роса — в эти часы так сладко нежиться в постели, — если, конечно, в комнату сквозь дыры в потолке не захлестывает дождь. Его шум докучает даже во сне, а проснувшись поутру, человек мигом вспоминает о своей горькой доле, о том, что у него над головой нет даже порядочной крыши.

Но шутки в сторону — так говорит и усталый как собака отец, притащившись с пустыми карманами с толкучки на площади Телеки. Ибойке нужно искать службу или работу. Конечно, лучше службу, чем работу. «Я служу» — звучит все-таки благороднее. А поскольку в то время на службу можно было поступить только через одну из политических партий, Келлеры всем семейством, так сказать, оптом, вступили в социал-демократическую. Эта партия в погоне за новыми членами (чем больше, тем лучше!) принимала без разбору всех, кто не нужен был другим партиям или сам не смел просить о приеме. По правде сказать, господин Келлер питал отвращение ко всякой политике, и единственной партией, способной как-то его вдохновить, была бы партия, выдвинувшая лозунг: «За увеличение «ночной пошлины» привратникам», если бы только она существовала. Но теперь и он смекнул, что мир уже не тот, каким был прежде. А впрочем, и правильно — черт бы побрал этих капиталистов! Проклятые кровопийцы, ведь они и его, Келлера, выкинули из такой уютной и гостеприимной привратницкой доходного дома в центре города!