Последние годы он был труден для общения и даже коротких телефонных разговоров. Всё чаще говорил: я не приеду. Здоровье тоже становилось ни к чёрту. Мучили серьёзные головные боли. Помочь ему было почти невозможно – к врачам он не шёл. Был к ним придирчив, чем изматывал и себя, и их…

Он ушел в начале осени 2017 года. Внезапно и несправедливо. Шестьдесят шесть – не возраст.

Так получилось, что несколько искренних некрологов стали единственным широким упоминанием его имени за много лет.

На похоронах на Серафимовском кладбище Адмиралтейский оркестр провожал его «Славянкой», которую он очень любил…

…Сегодня, когда эта разлука навсегда уже начинает исчисляться годами, память потихоньку задвигает всё тревожное и трудное, что мы вместе пережили, и делает ярким главное – огромную часть жизни, когда мы были все вместе. Мы выросли с понимаем силы большой семьи и знанием, что её центром и вершиной был именно наш старший брат. Это была заслуженная и справедливо отданная ему роль. Конечно, теперь есть чувство лёгкой ревности к той его жизни, которая шла помимо дома. К друзьям, подружкам, ссорам, спорам и даже недругам – а как там было и каким он был?..

Зачем-то всё сломалось в этой стране и в его жизни, когда он был на самом взлёте. Но теперь пришло время достать из небытия его прозу, стихи, статьи. Ведь не перевёлся в России читатель, который любит умные, отлично написанные книги?..

P. S. Даже через десять лет после выхода «Мальчика» было немало тех, кто хотел знать, будет ли следующая часть романа. Мы не знали. Спрашивать брата было только раздражать. И вдруг в 2011 году он начал её печатать. Снова тонкими книжечками в лист. «Мальчик. Часть вторая. Фонтанка». Сначала перед мамой легла первая книжка, затем вторая.

Мы выдохнули: значит, он был дописан. Но после его смерти в его бумагах мы не нашли ничего. Ничего. Были интереснейшие наброски и даже законченные работы о Пушкине, «Мастере и Маргарите», «Слове о полку Игореве». Но от второй части «Мальчика» не было даже тех глав, что были опубликованы. Ни в карандаше, ни в машинописной рукописи, ни в вычитанных гранках.

На расхожую фразу классика «рукописи не горят» он всегда отвечал – ерунда, ещё как горят. Сам до такой сентиментальной глупости, как сжигание своих черновиков, никогда бы не снизошёл. Но правда такова, что даже изданные две главы романа исчезли. Где они, в чьём доме лежат? Никому не нужны эти тайны. Вернуть их будет честно. Просто по отношению к читателю.

Ника СтрижакМарт 2020 года