А потом пришёл 1993 год. Может быть, последний по-настоящему для него счастливый. Из печати вышел «Мальчик. Роман в воспоминаниях, роман о любви, петербургский роман в шести каналах и реках».

Одномоментно жизнь в квартире замерла – мы читали.

Многое в «Мальчике» было узнаваемым: кадетка, писательская жизнь, да и сам Мальчик. И все редакторские глупости, так смешно описанные в сноске. А ещё больница.

В середине семидесятых его с трудом привезли поездом из Крыма в Ленинград. По версии, которая была выдана маме и бабушке, он пошёл купаться в шторм и был вынесен на скалы. Разбился страшно. Что, впрочем, зная его характер, могло быть правдой. Сначала несколько месяцев лежал в южной больнице (с просьбой к врачам ничего не писать домой), потом его ждали месяцы в Военно-медицинской академии. Клиника академии, выходящая жёлтым фасадом на Фонтанку, очень узнаваема в «Мальчике».

И всё-таки считать книгу автобиографической никак нельзя. Да и предупреждал автор:

«Меж правдой и хорошим письмом существует связь жёсткая и недвусмысленная. Другое дело, что литература – не вахтенный журнал и не протокол. Сказка – ложь, и литература есть чистый вымысел. Чепуха, будто литератор „отражает жизнь“. Хороший писатель творит жизнь, он создаёт свой мир: своею мыслью, талантом, пером».

В тот же девяносто третий год пришла ещё хорошая новость: роман издали в одном из самых авторитетных французских издательств Albin Michel. Представляя его своему читателю, оно писало:

«Дебютный роман Олега Стрижака – шедевр современной русской литературы, созданный в соответствии с великими традициями „тотального романа“ Гоголя и Достоевского».

Французам действительно роман нравился. Но удивляло то, как быстро по сравнению с ещё тяжёлой постсоветской издательской системой они работали. Алику быстро выправили паспорт, и он отправился в Париж, где кроме презентаций и конференций был сразу подписан договор на издание следующих его книг. И едва толстый том романа в белоснежной обложке вышел к французскому читателю, автор был номинирован критиками на престижную премию Медичи и удостоен награды Литературного салона Бордо.

Премию Бордо Стрижаку и Битову вручали в Петербурге, в Доме писателей на Шпалерной, после чего вся французская делегация приехала к нам домой, где мама устроила обед…

В октябре 1993-го этот Дом писателей сгорел дотла. А потом рухнула и наша франко-русская идиллия. Случилось то, чего французы явно не ожидали: Алик внимательно, с карандашом, прочёл весь французский перевод. Он знал язык ещё с училища. Говорил редко, но читал хорошо.