Должно сказать, что и враги у черноморцев были тоже особенные. Шапсуги, бжедухи, абадзехи, жанинцы и пр., и пр. – тоже были «рыцарями». Жизнь для них также ничего не стоила, ибо и они выработали себе привычку к смерти. Все племена адыге жили в постоянной кровавой борьбе между собой. Когда в Прикубанье явились черноморцы, то вышло так, как будто одним черкесским племенем стало больше, только и всего. Лишь впоследствии, когда черкесы сообразили, что черноморцы всегда могут получить помощь из России, они стали к поселившимся во враждебные отношения. В первые же годы поселения то или другое племя, начиная войну против соседа, обращалось к черноморцам с предложением союза, но в то же время черкесы были не прочь переправиться за Кубань, похозяйничать в казачьих станицах, поживиться казачьими красотками, на которых был хороший спрос в Анапе, и было время, когда черноморцы не могли отплачивать свирепому врагу око за око, зуб за зуб…

Петербург был во все времена Петербургом… В нем на все смотрели с точки зрения кабинета, канцелярии, и живая жизнь в расчет не принималась. Петербургские чиновники надумывали правила, требовали, чтобы они исполнялись, и знать не хотели, насколько сочиненные в тиши кабинета предписания соответствовали действительной жизни. Так, петербургские вершители всякого рода судеб надумали, что если черноморцам запретить переходить с их правого берега Кубани на левый черкесский берег, то сразу воцарятся в Прикубанском крае тишь да гладь да Божья благодать… Кстати сказать, в то время, когда появилось подобное предписание, в Петербурге не знали, где находится Тифлис… Знали, что где-то «за горами, за долами», а где именно – на берегу ли Каспийского моря или Черного – было неизвестно. Увы, это – факт, подтвержденный историками кавказских войн. Понятно, что о характере черкесов в Петербурге имели еще меньшее представление, чем о местонахождении Тифлиса. Вероятно, в Петербурге представляли, что вся причина постоянных кубанских столкновений заключается в черноморцах и стоит только унять их, чтобы на Кубани началось райское мирное житье, а вышло совсем иное.

Черкесы беспрестанно появлялись на казачьей стороне, грабили, убивали, жгли целые станицы и уходили на свою сторону совершенно безнаказанно. Они приучились смотреть на черноморские станицы как на свое достояние. Надобилось что-либо черкесу – он собирал шайку себе подобных сорванцов; затем выбирали удобное место для переправы, являлись, грабили, уводили в полон, и, какая бы ни была погоня, казаки не осмеливались даже отбивать своих, если они были уведены черкесскою шайкою за Кубань.