В Париже обвинения иностранцев усиливаются в течение нескольких недель. Уже 9 октября Робеспьер поддержал предложение Фабра д'Эглантина об аресте англичан, находящихся на территории Республики, и о временной конфискации их имущества. Неделю спустя он согласился с Сен-Жюстом, который, от имени Комитета общественного спасения, распространил эту меру на всех граждан из стран, находящихся в состоянии войны с Республикой (16 октября). В то время, как происходит атака на верования и культы, Робеспьер обвиняет не клуб Кордельеров, не Парижскую Коммуну, а поджигателей, подкупленных Питтом и Саксен-Кобургом. В Якобинском клубе он их называет: Проли, которого считают внебрачным сыном принца Кауница, драматург Дюбюиссон, торговцы Дефьё и Перейра, все включены в международную сеть (12 ноября 1793-1 фримера) – и близкие к Эберу и кордельерам; это имело значение. Именно после их разоблачения Робеспьер добивается начала голосования, направленного на чистку рядов в Якобинском клубе.

Даже если он добивается исключения из клуба тех, кого он считает честолюбцами, крайними или умеренными, самые сенсационные отводы касаются патриотов иностранного происхождения. В середине декабря его резкость достигает апогея в выпаде против члена Конвента Анахарсиса Клоотса, называемого "Друг рода человеческого". На трибуне Якобинского клуба, продолжая атаку, начатую Демуленом в его "Старом кордельере", Робеспьер распаляется по мере того, как излагает претензии: "Можем ли смотреть как на патриота на немецкого барона? – начинает он. – Можем ли мы смотреть как на санкюлота на человека, у которого больше ста тысяч ренты? Можем ли мы верить в республиканизм человека, который имеет дело только с банкирами, контрреволюционными врагами Франции? Нет, граждане, будем остерегаться иностранцев, которые хотят казаться ещё большими патриотами, чем сами французы". Клоотс не кто иной, как подстрекатель, продолжает он; "его экстравагантные мнения, настойчивость, с какой он говорит о всеобщей Республике, поощряя неистовство завоеваний, могли произвести тот же самый эффект, что и декламации и подстрекательские статьи Бриссо и Ланжюине". Он не кто иной, как замаскированный враг, ложный друг, который никогда не был с Горой: "Он всегда был внизу или вверху". Робеспьер требует его исключения из общества, а также исключения всех иностранцев, дворян и банкиров, которые ещё могли бы в нём находится. Это тотчас же исполнено.

Клоотс "внизу или вверху" Горы… Обвинение, оформившееся в декабре, напоминает, что, для Робеспьера, единственный путь, по которому нужно следовать, это указанный Горой. В Якобинском клубе он предостерегает: "Интриганы и иностранцы то выводят нас за пределы патриотизма, то хотят вернуть нас к принципам модерантизма" (16 декабря-26 фримера). Согласно ему, есть только один способ служить общественным интересам в период войны и революции; так же, как и во время сентябрьских выборов 1792 г., он не представляет, чтобы республика могла возникнуть из политического плюрализма. Это убеждение важно для понимания ликвидации фракций в последующие месяцы.