Мог бы Конвент остановиться на этом? Если Робеспьер и задавал себе этот вопрос, то быстро его отклонил. "Едва мы ударили по одной фракции, как отдельные лица, как другая фракция хочет воспользоваться этим, и думает, что именно ради неё мы действуем"[296], - жалуется он в Конвенте, начиная с 20 марта (30 вантоза). Несколькими минутами ранее Кутон пообещал: "Пришло время сказать всё, и на днях Комитет общественного спасения назовёт вам лиц, которые составляют большинство умеренных, в планы которых входит воспользоваться настоящими событиями". На следующий день Робеспьер подтверждает в Якобинском клубе: существует ещё одна фракция; "момент разоблачить её придёт; этот момент недалёк"[297]. Таким образом, не всё ещё решено. После этого выступления Робеспьер замолкает. В течение десяти дней он не берёт больше слово ни в Якобинском клубе, ни в Конвенте, но остаётся активным в Комитете общественного спасения. Он не болен, но молчалив; в первые месяцы 1794 г. эти периоды частичного уклонения от проявлений инициативы часто предшествуют трудным решениям…

В правительственных комитетах живые дебаты. Больше всего выступали против Дантона и его сторонников Амар, Вуллан, Бийо-Варенн и Колло д'Эрбуа. Но именно Сен-Жюсту был доверен доклад против них. Он работает над ним, не покладая рук; после того, как доклад был подготовлен, он доверяет первую редакцию Робеспьеру, который оставляет к нему примечания и предлагает длинные добавления. Черновик принадлежал одному книжному торговцу XIX в., который осуществил его издание, впоследствии дополненное и снабжённое комментариями Альбера Матьеза. Как и доклад Сен-Жюста, заметки Робеспьера касаются не только Дантона, и даже не только дантонистов; речь идёт о том, чтобы связать этот "заговор" с предыдущими, с заговором Шометта и Эбера, с заговором Фабра д'Эглантина и Шабо. Однако именно Дантон вызывает больше всего комментариев. Основываясь на личных воспоминаниях, Робеспьер набрасывает список его ошибок: слишком долгая верность Барнаву и Ламетам в период Учредительного собрания, его поддержка на выборах Филиппа Эгалите в период Конвента, его колебания при голосовании за смерть короля, затем при исключении жирондистов, его регулярная снисходительность к виновным… Он разоблачает фальшивую репутацию. Разве нет также доказательств его безнравственности? "Слово добродетель вызывало смех Дантона; - пишет он, - нет более прочной добродетели, говорил он шутя, чем добродетель, которую он проявлял каждую ночь со своей женой"[298]; "Другим правилом Дантона было то, что надо пользоваться мошенниками"[299].