В конце вечера организация Джонса собрала 13,5 миллиона долларов, демонстрируя, что благосостояние хедж-фондов стало серьезной социальной силой. Тем временем старейший и крупнейший филантроп из хедж-фондов, Open Society Institute Джорджа Сороса, в год распределял 450 миллионов долларов; а в 2002 году Арки Буссон, направлявший капитал Полу Джонсу и другим от инвесторов в Европе, создал ARK — Absolute Return for Kids, ставший эквивалентом Robin Hood в Лондоне. И все же самое большое филантропическое влияние хеджевых фондов лежало далеко за пределами этого: не столько в устраиваемых ими благотворительных акциях, сколько в тех прибылях, которые получали благотворительные организации, инвестировавшие в них. К началу 2000-х годов миллиарды долларов заработков хедж-фондов потекли в портфели университетов, увеличивая их способность финансировать все — от научных изысканий, до стипендий студентам из бедных семей. Так же как это эльдорадо изменило перспективы обучения, оно изменило и характер хеджевых фондов. По мере привлечения институциональных средств хедж-фонды становились крупнее, искуснее и методичнее. Они превращались в настоящую индустрию.

Пионером альянсов между благотворительными организациями и хедж-фондами был Дэвид Свенсен из Йельского университета. Это был высокий, худой, аскетичный интеллектуал — «крепко замешанный на Среднем Западе», как говорил о нем один друг, — и помимо всего прочего он был одержим обостренным желанием морального миссионерства. Он рос в Ривер Фолс, Висконсин, и через группу прихожан организовал клуб вторичной переработки отходов; его мать и сестра служили в лютеранской церкви, и его амбиции были направлены на следование прогрессивным политическим традициям штата и избрание в сенат. Но после поступления в Йельскую экономическую докторантуру Свенсен свернул в другую сторону. Он подружился с будущим нобелевским лауреатом Джеймсом Тобином. Он познакомился с выдающейся фирмой на Уолл-стрит — Salomon Brothers, предоставившей ему данные для диссертации. Он приобрел страсть к финансам и ко всей йельской атмосфере.

Когда в 1980 году Свенсен получил докторскую степень, его тут же пригласили на работу в Salomon, и он процветал в конкурентной культуре Уолл-стрит. Он помог составить финансовую историю следующего года, сыграв роль в создании первого валютного свопа, сделки между IBM и World Bank, позволившей технологической компании хеджировать свои финансовые риски швейцарскими франками и немецкими марками. В 1982 году его переманили в Lehman Brothers, предложив пост руководителя нового банковского отдела своп-сделок². Но в 1985 году, когда его бывшие преподаватели пригласили Свенсена возглавить неблагополучную благотворительную организацию Йеля, он с радостью согласился. Он отказался от бонусов инвестиционно-банковской сферы ради заставленного книгами кабинета в студенческом городке университета, понизив тем самым свою зарплату на 80 %. Годы спустя какой-то поклонник Уолл-стрит заметил, что Свенсен мог бы стать миллиардером, примени он свои таланты к руководству хедж-фондом.