Я перевел взгляд с мамы на себя девятимесячного. Как тот беспомощный малыш превратился в этого беспомощного пьянчугу? Как, проделав такой путь, ушел всего на сто сорок два шага и едва не закончил жизнь в лапах Вонючки? И что мне теперь с этим делать? Фильм подходил к концу. Мама сказала своему девятимесячному ребенку что-то еще, очень важное, и лицо его вопросительно нахмурилось. Я знал это выражение. Поднявшись, проверил в зеркале над камином – да, вот оно. Посмотрел назад на экран, где мама взяла сына за ручку и помахала ею в камеру. Она снова зашептала ему на ухо, и он снова нахмурился. Хоть он и слышал ее голос, ее слова, значения их малыш не понимал.

А я – да. Двадцать четыре года спустя я отчетливо разобрал, что мама мне говорила.

«Скажи «до свидания».

Все реагировали по-разному, когда в канун Нового года, 1990-го, я сообщал, что ухожу из «Таймс» и уезжаю из Нью-Йорка. Быстрый Эдди равнодушно. Дон с теплотой. Кольт с одобрением. Генерал Грант пыхнул сигарой и велел мне «задать всем жару». Спортсмен мной гордился. Питер попросил время от времени присылать ему новые главы. Джоуи Ди разволновался и посмотрел на меня, как на Макгроу, когда тот поплыл к песчаной косе: слишком глубоко, слишком далеко я собрался. Я сказал ему, что ничего со мной не случится, и поблагодарил за все, а он забормотал что-то сентиментальное об «этих мальчишках» своей карманной мыши, и мне стало жаль, что я не разобрал его слов.

Если Вонючка как-то и отреагировал, я этого не заметил.

Боб-Коп поглядел на свои большие ботинки и покачал своей большой головой.

– Без тебя тут будет совсем не то, – сказал он.

Но оба мы знали: со мной или без меня, бар уже никогда не будет прежним, и в этом-то вся проблема.

Твоюжмать меня обнял и сказал:

– Ты суль там намс время от времени, слышь, мой юный друск? И ловчи за хваст кудачу. Главное, чтоб твоя тыквень не расперялась. Кудача то тут, а то нет. Чержаешь? Но в любом рвучае – ты слышаешь? – чтоб я не прознавал, что ты сунул свой вертень в жарлю, и все ради чушной пыши! Да? И памятуй, всегда памятуй: Твою ж мать, парень. Твою ж мать.

Реакция Далтона оказалась самой неожиданной.

– Ты не представляешь, какие кошмары тебя там ждут! – воскликнул он, ткнув пальцем в окно. – Ты хоть в курсе, что в некоторых частях этой страны бары закрываются в час ночи? В час! Там, во всяких Далласах и Атлантах, к тебе подходят и вырывают бокал мартини прямо из рук – а на дне еще глоток!

– Постараюсь это запомнить, – ответил я.

Но Далтон не шутил. И разозлился, что я не принимаю его всерьез.