Алексей, нуждаясь в помощи в противостоянии упорным вторжениям турок, отправил папе тщательно составленное послание. Он молил «Его Светлость и всех верующих во Христа помочь ему сокрушить “безбожников” и защитить Святую Церковь – варвары почти низвергли ее в этих краях, которые они захватили до самых стен Константинополя»{597}.

Ответом стала речь, которую папа Урбан II произнес 27 ноября 1095 г. на замерзшем поле в Клермоне, в Центральной Франции:

«Иноземцы и чуждые Богу вторглись в земли христиан. Они разоряют их и грабят местное население… Не я – Господь призывает вас, глашатаев Божьих, вновь и вновь поторапливать людей всякого звания, и рыцарей, и пехоту, и богатых, и бедных, изгнать это подлое племя с нашей земли и вовремя прийти на подмогу христианам… Только подумайте, как прекрасно умереть за Христа в городе, где Он умер за нас».

«Иноземцы и чуждые Богу вторглись в земли христиан. Они разоряют их и грабят местное население… Не я – Господь призывает вас, глашатаев Божьих, вновь и вновь поторапливать людей всякого звания, и рыцарей, и пехоту, и богатых, и бедных, изгнать это подлое племя с нашей земли и вовремя прийти на подмогу христианам… Только подумайте, как прекрасно умереть за Христа в городе, где Он умер за нас».

И его призыв не остался без ответа. Крестоносцы направились в сотрясаемые волнами сверкающие воды Босфора, располагавшегося на пути к их конечной цели – Иерусалиму. Здесь были не только солдаты. Кроме них шли обычные мужчины, женщины и дети, невооруженные бедняки – многие из них были паломниками. Многие «несли крест» – распятие, нарисованное, пришитое или привязанное к левому плечу или к груди.

Должно быть, эти путники, появлявшиеся на полях и улицах Европы, являли собой невиданное зрелище. Однако не такого войска ждал Алексей. Тысячи две подготовленных профессиональных воинов ему бы пригодились, но что делать с разномастной толпой из 30 000 пылких, неопытных душ? Это было неожиданно. Алексей, вероятно, поддерживал тесную связь с предводителями похода, которые на протяжении многих месяцев руководили движением крестоносцев-паломников, их маршрутами и размещением. После 1071 г. город наводнили беженцы, спасавшиеся от беспорядков в Малой Азии. Этот ловкий узурпатор понимал, что вновь прибывающих ему не разместить – будь они объединены одной верой и целью, будь даже Византий в десять раз больше любого из западных городов.

У него не было выбора, как подметит его дочь Анна Комнина: «Не успел он немного отдохнуть, как до него дошел слух о приближении бесчисленного войска франков. Он боялся их прихода, зная неудержимость натиска, неустойчивость и непостоянство нрава и все прочее»{598}. К 1097 г. у стен Константинополя собралось более 10 000 крестоносцев. Алексей и вправду предпринял кое-какие действия.