Императора же Алексея I на Западе очерняли. Утверждали, что византийцы победили Гвискара только благодаря хитрости: его жене, Сишельгаите, пообещали устроить брак, если она отравит своего героического супруга. Дальше – больше: брак состоялся, но Алексей впоследствии сжег свою норманнскую королеву заживо.

Но на самом деле Алексей просто расторопно справлялся со всеми ситуациями. Понимая, что его территория, да и территория всех христианских земель, на глазах сокращается, он укрепил свою власть, армию и аппарат, разработал стратегию и направил все силы в наиболее напряженные спорные точки. О многом говорит состав византийской армии, вышедшей навстречу Гвискару. Среди тех, кто погиб страшной смертью в забаррикадированной церкви, были варяги: англы и русы. Снаружи их крики слушали тысяч 20 турок, также служивших наемниками в византийской армии. Хоть в западных источниках и высмеивали Алексея I за выбор друзей (особенно постыдной считалась дружба с турками-мусульманами), но ведь Константинополь был центром многонационального и чрезвычайно разнородного мира. Только вспомните, сколько хрупких союзов и сделок заключалось за 1600 лет существования города. Турки же, некоторые из которых обращались в христианство, были верными союзниками.

А на Востоке в результате противостояния с Западом взаимоотношения между народами и странами изменились. Новый Рим перешел свой Рубикон, просто в Константинополе этого не заметили.

«Византийский император поставил шатер из красного атласа, такие же навесы и палатки из шелковой парчи. Он восседал на золотом троне, над ним возвышалось распятие с драгоценными каменьями, а внизу толпа монахов и священников читала Евангелие». Аль-Хусейни, пишет в конце XII или в XIII в. в сочинении Akhbār al-Dawla Al-Saljūqiyya (История государства сельджуков){587}.

«Византийский император поставил шатер из красного атласа, такие же навесы и палатки из шелковой парчи. Он восседал на золотом троне, над ним возвышалось распятие с драгоценными каменьями, а внизу толпа монахов и священников читала Евангелие».

А за десять лет до этого, в 1071 г., когда Гвискар поглощал византийскую Италию на западе, до императорских покоев Романа IV Диогена во дворце с видом на Босфор дошли тревожные вести. В Восточной Анатолии, на этих равнинах с широкими горизонтами, отдаленных, но связанных древнейшими античными дорогами, развернулся военный плацдарм. Там собирались давние, представлявшие непосредственную угрозу враги – турки. Анна Комнина (дочь Алексея I) писала: «В этих областях дела Ромейской империи находились в крайне тяжелом состоянии. Восточные войска были разбросаны по разным местам, а турки расширили свои владения и заняли почти всю территорию, расположенную между Понтом Эвксинским [Черным морем] и Геллеспонтом, между Эгейским и Сирийским [Средиземным] морями»{588}.