Мифические образы конечно же изменялись в сознании людей вместе с исторической эпохой, и наличие этой исторической проекции в мифологии также следует постоянно иметь в виду.

По-разному воспринималось сказочно-мифологическое наследие прошлого. «Истины, содержащиеся в религиозных учениях, — писал известный психоаналитик Зигмунд Фрейд — все равно настолько искажены и систематически перелицованы, что масса людей не может признать в них правду» [280]. Вполне справедливое мнение. Вместе с тем он рассматривал миф как шаг, «при помощи которого отдельный индивид выходит из массовой психологии». Фрейд считал, что первым возник миф героический — психологический, а уже потом появились мифы о природе [281]. На наш взгляд, нельзя исключать, что мифы того и другого типа были с самого начала взаимосвязаны, т. е. зарождались одновременно. Американский психолог Дж. Кэмпбелл следующим образом дифференцировал различные мифологические концепции [135]: «Мифология интерпретировалась в современном сознании как примитивная, неумелая попытка объяснить мир природы (Фрейзер); как продукт поэтической фантазии доисторических времен, неправильно понятый последующими поколениями (Мюллер); как хранилище аллегорических наставлений, направленных на адаптацию индивида к сообществу (Дюркгейм); как групповая фантазия, симптоматичная для архетипных побуждений, скрытых в глубинах человеческой психики (Юнг); как средство передачи глубочайших метафизических представлений человека (Кумарасвами); и, наконец, как откровение Бога детям Его (Церковь). Мифология, собственно, и есть все это вместе взятое. Суждения о ней зависят от того, кто выступает в качестве судей». По мнению самого Кэмпбелла, мифология, созданная (не всегда здоровой) фантазией людей древности, обладает силой вдохновения. Она с детства вошла в сознание современных людей и, как «неизгладимое впечатление детства», действует лишь в психической сфере повседневной жизни человека.

Советский исследователь Пропп В.Я. в книге «Исторические корни волшебной сказки» написал: «Миф живет дольше, чем обряд и перерождается в сказку» [200]. Не будем спорить с этим умозаключением, отметим лишь, что сказка на протяжении длительного времени могла сосуществовать с породившим ее мифом. Следует также иметь в виду, что процесс перерождения мифа в сказку на Руси протекал под мощным давлением христианства, провозглашенного князем Владимиром государственной религией страны.

При всей многочисленности богов существовала вера в Единого, Главного Бога. Например, читаем у Манилия: «Юпитер призвал другого, высшего Юпитера, когда…» [157]. В основе различия наименований множественности богов и множественности святых лежит различие подходов к способу Божественного Действия. Вопрос заключался лишь в том: являются ли многочисленные боги или святые лишь посредниками между человеком и Богом (и заступниками перед Богом за людей) или Бог наделил их правом самостоятельно действовать в качестве выразителей Божественной Воли?