Характерна его оценка воспринявших этот рационализм через классиков итальянского Возрождения французских либертинов как «рабов неоаверроизма, самой затасканной, самой консервативной из возможных ошибочных мыслей»: «Вольнодумство в ХVII веке было обращено к прошлому, враждебно картезианской интеллектуальной революции и предано антихристианскому аристотелизму аверроистской традиции». Самое же печальное, с точки зрения Шоню, что это течение пережило ХVII век, став мостом между итальянскими рационалистами ХVI в. и французскими рационалистами 1685–1715 гг., которые, в свою очередь, явились предшественниками философов Просвещения.

Таким образом, заключает Шоню, со своим «антихристианизмом» ХVIII в. «вызрел» в рационализме 1685–1715 гг., а в том сосредоточилась «вся ненависть, вся желчь радикального непонимания, несбывшейся любви, стремление поскорее преуспеть в чем-либо более важном, чем то позволяла в плане внешнем численная наука»[730].

Возрождение – Renaissance

Возрождение – Renaissance

Более уравновешенный подход к духовным предпосылкам цивилизации Нового времени предлагает Жан Делюмо, и перспективность подхода этого французского академика видится в том, что он проводит идею взаимодействия христианско-канонической традиции и инакомыслия в формировании новой цивилизации. В своем фундаментальном труде «Цивилизация Ренессанса» Делюмо, подобно Шоню, полемизирует с Мишле о значении христианской традиции. Он оспаривает понятие «Ренессанса-Возрождения» у Мишле, защищая принцип исторической преемственности: «Между Средними веками и Ренессансом не существовало общего и резкого разрыва (курсив мой. – А.Г.)»[731], – таков главный тезис Делюмо.

Европа в эпоху Возрождения «не столь активно была подвержена язычеству и дехристианизирована», как считалось на протяжении длительного времени. Европейское общество оставалось «глубоко христианским». Вместе с тем воздействие возрожденной античной традиции на христианскую культуру тоже было исключительно глубоким. Типологическая особенность Возрождения, по Делюмо, в том, что эта эпоха оказалась «более языческой» и одновременно «более христианской», чем предшествующий период. Направленное к «медленному и трудному открытию мира, милосердия и человека» Возрождение продвигалось в этом направлении «благодаря новому обращению и к Библии, и к Античности»[732].

В большинстве случаев люди эпохи Возрождения не задумывались об эклектичности своих воззрений и убеждений и не испытывали внутреннего конфликта, соединяя «крайности языческого чувственного образа жизни с пламенной верой». То была «простодушная смесь» язычества и христианства, художники и поэты легко переходили от библейских сюжетов к античной мифологии, от святых мучениц к куртизанкам, черпая источник вдохновения равно в Мадонне и в Венере[733].