Цивилизаторское призвание Франции толковалось в миссионерском духе как собственно служителями Церкви, так и республиканцами, решительно отделившимися от нее, но воспринявшими подвижнический дух апостолического служения. «Две Франции», пишет ученый из Оксфорда Дж. Дафтон, объединяло представление об особом призвании страны, ее духовной миссии: «Подобно тому как набожные мужчины и женщины верили, что Бог избрал Францию, чтобы распространить католицизм по всему миру, пылкие республиканцы считали свои либеральные идеи французским даром человечеству». Как проповедовал Жюль Ферри, инициатор закона об отделении школы от Церкви (1882) и одновременно снискавший прозвище Тонкинца инициатор колониальной экспансии, «Франция имела право покорять низшие расы, ибо ее долгом было цивилизовать их»[852].

Можно ли говорить о расизме «отцов» французской колониальной империи? Период Третьей республики обильно питал расистские теории: от Гобино до Лебона, от Ваше де Лапужа до Жироду. Между тем французские расисты выступали ожесточенными критиками Ферри и его единомышленников. Они высмеивали как безнадежное занятие политику ассимиляции: апологетов «французской расы» невероятно раздражало то, что они называли «офранцуживанием» колонизованных. Аборигенам надлежало сохранять свои обычаи и нравы, сколь бы варварскими те ни представлялись, поскольку они соответствуют их врожденным психологическим данным и умственным способностям.

Идеологи колониальной политики Франции решительно оспаривали мнение об обреченности «низших рас» на прозябание. Верные гуманистической идее единства человеческого рода, они полагали, что народы других рас не должны быть исключены из процесса просвещения и развития: «Поскольку негр или араб поддаются воспитанию, они как часть человечества могут быть спасены высшими цивилизациями»[853]. Воспитание не сводилось к школьному обучению и ликвидации грамотности. Колонизаторы пытались внедрить в колониях достижения своей цивилизации: от правовых норм и хозяйственной инфраструктуры до правил санитарии и средств гигиены. «Дороги, мосты, рисовые поля, рынки, школы»[854], – описывал свои повседневные заботы на Мадагаскаре будущий маршал Франции Луи-Юбер Лиоте.

Далеко не только расистам приходила в голову идея фундаментальности культурных различий. Морис Делафосс, колониальный администратор и зачинатель этнографических исследований французской школы африканистов, писал в 1912 г.: «Следует допустить, что народы Судана (обычное право которых он изучал. – А.Г.), чьи культура и общественный строй отличны от наших, располагают цивилизацией, которая требует труда быть изученной и описанной… Эти народы не заслуживают, чтобы их трактовали низшими по умственным способностям… Их история не закончена; может быть, она только начинается»[855].