В современной историографии выявляется склонность к трактовке централизации как «внутренней колонизации», когда из жителей провинций «делали французов», по подобию «цивилизаторской миссии колониального предприятия за пределами Франции»[838]. Воспринимая централизацию как необходимость, историки все чаще отмечают ее издержки и темные стороны. Нора подчеркивает, что централизация принимала характер принудительной унификации страны государственной властью. Он приводит два примера «мощнейшего государственного нивелирования» – абсолютизм Людовика ХIV и Революцию[839]. Заключительным этапом в этом ряду можно назвать Третью республику. Восстанавливая революционную традицию как факт и символ государственной преемственности (флаг, гимн, национальный праздник), Третья республика постаралась упрочить и единство страны.

Центр политики национальной консолидации пришелся на культуру. Французский язык еще при Старом порядке приобрел статус государственного, но оставался во многом языком элиты и «большой» (по Роберту Редфилду) традиции и лишь в период Третьей республики стал постепенно и подлинно общенародным. Решающую роль сыграла массовая школа, введение всеобщего начального образования, а также армия c системой всеобщей воинской повинности. Искоренение «региональных» языков и локальных диалектов приобрело насильственный характер: в школе и в армии запрещали говорить на местном наречии, ослушавшиеся подвергались различным наказаниям и прямому издевательству[840].

Другую основу республиканского образования составила национальная история (см. гл. 3). При этом единство исторического образования, а с ним нравственного воспитания достигалось отсечением альтернативных версий. История Франции создавалась под покровительством сначала учреждений Старого порядка, затем республиканских институтов, и эта официальная история исключала обращение к альтернативной или региональной исторической памяти, к этнографии или литературе[841].

Однако не все было столь однозначно. Еще в годы Революции декретами об учреждении национального музея в Лувре (19 сентября 1792 г.), о защите «национального наследия» (3 брюмера II года), об учреждении государственных архивов (7 мессидора II г.) началось формирование массовой культурной базы; при Третьей республике деятельность в этом направлении приобрела систематический характер. Государство бралось защищать то, что получило с тех пор название «исторических памятников» и «национальных древностей». По всей стране развернулось создание краеведческих музеев, шли археологические раскопки, публиковались документы местных архивохранилищ, исторические монографии отдельных провинций и областей, сборники местных преданий. Воссоздаваемое таким путем многообразное культурное достояние страны становилось существенным восполнением официального исторического «дискурса»[842].