Конечно, драматизм происходящего властвовал над всем профессиональным сообществом, время требовало ответа на вопросы, поставленные 70-летним социалистическим периодом. Стало очевидно, что эра торжественно провозглашенного «развитого социализма» обернулась подлинным застоем. Слова генсека ЦК Ю.В. Андропова о том, что «мы не знаем общества, в котором живем», воспринимались красноречивым опровержением повсеместно красовавшегося лозунга «верной дорогой идете, товарищи». Вопрос о преобразованиях в экономике стоял еще с 60-х годов, и прошедшее с тех пор время еще более обозначило перспективу тупика. Сытин с этим не соглашался, тупиком ему виделся именно переход к рынку, что он и высказал еще до антикоммунистической революции 1991 г.

В разгар Перестройки, когда значительная часть общества, особенно в столицах, прониклась успехами гласности, торжествовала отмену конституционной статьи о монополии КПСС на власть, испытывала эйфорию от перехода к конкурентным выборам, Сытина не покидало ощущение приближающейся катастрофы. Обозначая итоги 1989-го года, он писал: «Год трудный, смутный, тревожный… Время уходит на газеты и журналы. Каждая лекция, каждый семинар – диспут. В общем-то решается судьба социализма»[1079].

При этом он ощущал личную ответственность за происходящее, за перспективы развития страны, как очень немногие. И искал ответа не только для себя, но и для своего окружения, для тех, кто ему доверял и привык руководствоваться его мнением. Ответа оперативного и убедительного: «Год ушел на попытки осмысления происходящего – мне же почти ежедневно приходится общаться со студентами и учителями»[1080].

Его письма 1990-х годов пестрят упоминаниями об этих напряженных размышлениях, о многочасовой работе с прессой, о сборе статистического материала. Еще в 1990 г. определилось главное направление его поисков, в какой-то степени сходное с разработками латиноамериканской школы «периферийной экономики» и экономической мир-системы И. Валлерстайна. Но Сытин постарался приспособить их выводы к СССР, который у этих ученых постмарксистского направления никак не входил в Третий мир или общность «развивающихся стран».

«Потратил год на расшифровку формулы “богатые страны становятся еще богаче, а бедные – еще беднее”. Есть кое-какие интересные наблюдения. Был бы очень благодарен, если бы Вы посмотрели для меня в статистич. справочниках США данные о нац. богатстве за 1986, 1987, 1988 и 1989 годы»[1081].

В том же письме: «Переход к рынку – явный тупик. Как и попытка приспосабливать демократию богатых стран к бедной стране»[1082]. С тех пор убеждение, что Советский Союз – «бедная страна» и потому ей не подходят ни рыночная экономика, ни демократия («богатых стран»), становится квинтэссенцией рассуждений Сытина о перспективах реформирования советского общества.